головы, проредим аристократов частым гребнем. Конфискуем владения и обратим в рабство семьи — уничтожим роды под корень. Пусть собираются в стаю. Мы их всех разом и перебьем. Ошибка Хорхе была в его милосердии.
Агриппа кивнул.
— Я приложу все силы. Битва будет одна. Мятежники — не войско, а разномастный сброд, который разбежится после первого поражения. Вот только перевес на их стороне.
— Нет, войска с границ трогать нельзя. Только они сдерживают соседей. Армию этой шлюхи Ангелы встречать будешь тем, что есть. Благо многие мелкие и средние дворяне, поддерживают нас в память о Хорхе, как и города.
— Гвардия — две с половиной тысячи, прочие надежные укрепляют собой рубеж с Алькасаром. Ордонансные роты — шесть тысяч отборной пехоты, — Агриппа считал вслух, — Рыцари из ближних к столице округов — сорок сотен латников. Иностранные наемники — лагрцы и имперцы из Хальцеда — одиннадцать тысяч пеших и конных. Итого: двадцать одна тысяча. Большая сила. Ее бы против своих кидать, а на Остию…, - маршал вздохнул, — На дворянское ополчений из соседних провинций надежды мало, все колеблются, выжидают, кто победит.
— Ангелу оставим в живых, — чуть опьяневший Гальба строил планы на будущее, — Выдадим за тебя замуж. Ты, Агриппа, — единственный достойный кандидат на престол. Отличный рыцарь, верующий ратофолк и настоящий камоэнсец.
Маршал Д`Обинье некоторое время игнорировал мечтания герцога, после поднялся и решительно заявил:
— Мне нужно идти.
Гальба проводил его взглядом. Гибель Хорхе и Педро подкосила его, состарила на десять лет. Все надежды он связывал с Агриппой, думая о нем, как о наследнике и сыне.
Герцог залпом осушил еще один бокал, бросил в рот виноградинку и вышел из кабинета. Свет, переставший пробиваться из-за задернутых штор, напомнил о том, что за окном ночь. Гальба подумал о спальне и на миг повеселел. Мария де Тавора — умела отвлечь его от забот, расслабить, заставить забыть об Ангеле, Мачадо и Гийоме.
Войско принцессы, объявившей себя королевой, стремительно росло, впитывая с себя всех недовольных прежней властью и просто авантюристов, искателей золота и титулов. Заняв Вильену, оно двинулось на Сатину и подчинило ее себе, почти не встречая сопротивления.
Дух боевой рос вместе с каждой новой удачей. Гальба не давал решительного боя. Его слабые силы стягивались из провинций в Мендору — цель похода.
Вместе с армией росло и напряжение Гийома. Рамон Мачадо своими обещаниями ломал порядок, созданный Хорхе. Мятежные в прошлом и просто беспокойные графы и бароны вступали в войско королевы. Она была молода, красива, боролась против тирана, но главное: ее правление обещало быть приятным и обильным на милости. Каждый дворянин уже мнил себя ее фаворитом.
Вместе с очередным отрядом в войско влился Луис де Кордова.
— Гийом! — обрадовался он, увидев его в штабе, и обнял, забыв про латы. Так, что кости затрещали, — Я, право, уже и не надеялся увидеть тебя живым.
— Меня трудно убить, Луис. Как Изабелла?
— Отправил ее к отцу — старый хитрец Клосто уехал в поместье и хранит нейтралитет, так же, как и его сын Мигель. Истинные дипломаты, черт возьми. Они выиграют при любой власти. Открою секрет — столица поддерживает Гальбу.
— Я знаю.
— Честно, — поэт понизил голос, — Я бы на месте служивого рыцаря — личного вассала короля, живущего на жалование, — тоже бы выступил на стороне герцога. Как и на месте купца, ремесленника и крестьянина. Посмотрите, кто окружает нас — осколки старого Камоэнса и молодые шакалы. Те, чьи бунты ты давил вместе с Агриппой и Гальбой. Эх, если бы не герцог…
— Идем, я представлю тебя Ангеле, — маг тронул его за руку.
— Как принцесса?
— Зови ее королевой. Здесь развелось столько ревнителей условностей — еще повесят как шпиона узурпатора! — маг махнул рукой и замолчал.
Его раздражала знать, слетевшаяся к Ангеле в жажде привилегий и должностей. В ушах звенело от звучных титулов: Рибейра, Миранда, Эррейра, Линьян, Торе и прочие, и прочие… Бесчисленные графы, считавшие себя венцом творения, мешали жить.
Чем больше их прибывало, тем недоступней оказывалась Ангела. Она становилась королевой со свитой, двором и армией. Времени на любовь оставалось все меньше и меньше.
Гранды и простые дворяне терпели его с трудом, но все же терпели, скаля зубы. Громкая слава и бесчисленные истории, в которых вымысла было больше правды, впервые сослужили ему полезную службу.
Личный враг Гальбы, спасший принцессу от сотен гвардейцев и своего ученика Гонсало вызывал невольный трепет. Гийом был победителем — они же привыкли считать себя побежденными — это давало еще один повод для неприязни.
Главное — его чувства к Ангеле. Они, бывшие нормой в Маракойе, стали злостным преступлением уже в соседней Вильене.
Любовь между принцессой, простите, королевой, и «забродой из-за моря», безродным выскочкой и убийцей? — нет что вы, это и быть не может. Сама мысль кощунственна.
После взятия Вильены Ангела перестала пускать его к себе в постель. Вышло все случайно. После целого дня приемов, бесед и переговоров она, не став ужинать, сразу отправилась в отведенные ей покои. Через некоторое время Гийом решил присоединиться к любимой.
Дверь оказалась заперта. Он машинально дернул ее. Постучал.
— Она устала, Гийом, не хочет ласки, — Кармен вновь стала фрейлиной Ангелы. Это сложное и ответственное занятие давало ей силы и желание жить.
— Я тоже. Так что беспокоиться не о чем, — маг улыбнулся.
— Она очень устала. Спит. Одна. Не хочет, чтобы ее тревожили.
— Тогда я лягу здесь, — чародей указал рукой на узкий диванчик в коридоре.
Кармен сама принесла ему постель. Расстелила.
— Хоть за кем-то поухаживаю, — сказал она грустно.
Маг улегся, не раздеваясь. Девушка погладила его короткие жесткие волосы, погасила свет и вышла.
Утром Ангела вела себя, как ни в чем не бывало. Вечером дверь вновь оказалась заперта.
— Потерпи, мой хороший, — ласково сказала она на третий день, когда они покинули Вильену, — Пожалуйста, спи в своем шатре. Не нужно раздражать наших
