были закованы в кандалы, прикрепленные к концу длинной узкой дыбы. Обнаженное тело жрицы было натянуто, словно струна музыкального инструмента, и покрыто испариной, блестевшей при свете жаровен, но Фейриль по-прежнему оставалась недовольна.
— Возможно, стоит попробовать иголки еще раз, — пробормотала посланница. — Они так легко проходят под ногти на ногах, и это так забавно.
Квентл застонала и затрясла головой. Ее красные глаза расширились.
— Нет? Тогда, может быть, здесь найдется еще что-нибудь, что поможет мне развлечься? — спросила себя Фейриль, поворачиваясь к одной из жаровен и разбирая лежащие на ней орудия пыток. — Кое-что из этого уже достаточно накалилось. Говорят, эти тупые инструменты особенно хороши для глаз.
Стоны жрицы усилились и переросли в крик. Фейриль вернулась к Квентл и посмотрела на нее сверху. Улыбка исчезла с лица посланницы.
— Мы только слегка оцарапаем тебя, госпожа Бэнр. — Фейриль подчеркнула почетное обращение. Ироничный тон уже вошел у нее в привычку. — Мы владеем бесчисленными часами, чтобы наслаждаться этим. Хочу убедиться, что ты испробуешь на себе все, даже малейшие «шутки», которые Джеггред испробовал на мне.
Квентл закрыла глаза и издала приглушенный стон, прорвавшийся сквозь удила, вдетые в рот.
Фейриль предположила, что верховная жрица, должно быть, дрожит, а может, это всего лишь судорога, возникшая из-за того, что мышцы долго находились в растянутом положении. Она усмехнулась и обратилась ко второму пленнику.
Джеггред был крепко привязан к огромной колонне, цепи опутывали его с ног до головы. Путы были столь прочными, что дреглот мог пошевелить только головой, которой он мотал из стороны в сторону, пытаясь освободиться. Он зарычал, стоило Фейриль приблизиться.
— О, я знаю, — проворковала она, пододвигаясь ближе, — тебе ведь хочется выпотрошить меня, не так ли? Ты бы с удовольствием пролил мою кровь и стал танцевать в ней.
— Ты умрешь медленной, мучительной смертью, — прогрохотал демон. — Я позабочусь об этом лично.
Фейриль помахала рукой перед носом.
— Замолчи, отвратительное животное. Твое дыхание омерзительно.
Джеггред прорычал что-то.
Фейриль измерила его взглядом и спросила:
— Помнишь, что ты сделал со мной? — Жрица готова была вздрогнуть, но взяла себя в руки. — Я собираюсь отплатить тебе за все… до малейшей капли. Когда я закончу, то отошлю твой скелет Триль.
Джеггред улыбнулся:
— Ты не сможешь овладеть всеми способами причинения боли. То, что я делал с тобой, всего лишь часть их. К тому же тебе никогда не удастся придумать что-либо, что причинит мне вред.
— О, ты правда так думаешь? — ответила Фейриль и поджала губы. — Посмотрим. Мои советники рассказали мне о том, что ты чувствуешь, а что нет. «Он не боится огня и кислотных ожогов, холод и молнии тоже ему не страшны», — предупредили они. Но мы обязательно отыщем что-нибудь. Да, именно так. Возможно, звук, а? Существует что-то, что ты не любишь, и когда я найду это, то заставлю тебя наслаждаться этим до конца твоих дней. Обещаю тебе.
Кто-то мягкими шагами прошел от двери по каменному полу. Фейриль раздраженно оглянулась на причину беспокойства. Это был Заммзит.
— Что тебе надо? — поинтересовалась Фейриль. Она знала, что советник пришел сюда по приказу ее матери и что она вызывает дочь к себе. Это обстоятельство не доставило посланнице особой радости, и хотя она не, могла излить свое раздражение на мать, она могла выместить его на уродливом мужчине. Темный эльф преклонил колено и слегка опустил голову.
— Прошу прощения, госпожа Зовирр, но ваша мать требует, чтобы вы немедленно явились в зал для аудиенций.
— Ну конечно, — с досадой проворчала Фейриль. — Как только она узнает, что я хоть немного свободна, она тут же находит мне работу.
Когда Заммзит на мгновение заколебался, Фейриль окинула его ледяным взглядом.
— Итак, — произнесла она, — чего же ты ждешь? Иди и скажи ей, что я сейчас буду!
Заммзит стремглав вылетел из пыточной и исчез за углом, лишь его пивафви взметнулся позади него. Фейриль вновь обратила свое внимание на Квентл.
— Я вернусь и как следует займусь тобой, — пообещала она. — К тому же мне хочется как-то иначе испробовать иголки. Возможно, на этот раз подойдут пальцы рук, а?
Привязанная к дыбе жрица слабо захныкала.
— Отлично, я рада, что ты одобрила мою идею.
Данифай Йонтирр не очень надеялась, что Верховная Мать Зовирр позволит ей легко ускользнуть из Дома, и ее подозрения оправдались. Когда она покидала аудиенц-зал, бросив Халисстре презрительную усмешку, то заметила легкий кивок Ссиприны в сторону двух охранников. Как только она вышла из двери, охранники молча и бесцеремонно направились следом за ней. Пленница разочарованно поджала губы, но она и не ожидала ничего другого. Хотя это не имеет значения, ей просто придется слегка затянуть представление.
Игнорируя двух воинов Дома Зовирр, сопровождавших ее, Данифай направилась в личную комнату Халисстры, где она собиралась на ложе для Дремления знатной дроу поразмыслить, как выполнить то, о чем та просила. Она надеялась, что охранники не будут столь навязчивы и не осмелятся войти внутрь, и интуиция снова ее не подвела. Пленница вошла в дверь и захлопнула ее за собой. Оставшись одна, она принялась бродить по комнате, обдумывая все открывающиеся перед ней возможности.
Халисстра предоставила служанке прекрасный шанс освободиться от подчинения дроу. Данифай почти рассмеялась над доверчивостью своей госпожи, которая решила, что Данифай кинется спасать ее. После десяти лет, проведенных в услужении у Халисстры, пленница не желала ничего, кроме как избавиться от проклятой дроу и ее власти. Она мечтала вернуться в Эриндлин. Проблема состояла в магических путах, наложенных Халисстрой. Данифай не была уверена, сможет ли Ссиприна Зовирр помочь ей освободиться от них. На самом деле служанка подозревала, что, как только она предоставит Ссиприне «доказательства» вины Халисстры, Верховная Мать просто уничтожит их обеих.
Данифай знала, что сначала должна обеспечить свою свободу, а не полагаться в этом деле на других. Но как?
Пленница ненавидела действие связывающих пут за их коварство и результативность. Хотя Данифай и не совсем верила в них, иногда ей хотелось, чтобы сила пут полностью контролировала ее разум, а не просто ограничивала ее возможность удаляться от Халисстры. Она говорила себе, что лучше служить дочери Меларн в качестве глупого зомби, чем с собственного согласия усердно ей прислуживать, стараясь избежать последствий того, что ты слишком далеко отошла от своей госпожи. Это привязывало ее к Халисстре так же сильно, как цепи вокруг лодыжек пленников.
Раньше Данифай отчаянно хотела задушить свою хозяйку, но смерть Халисстры повлекла бы за собой ее собственную, только пленница умирала бы мучительно медленно. Такова была природа ее пут. Однако они поддерживали ее жизнь до тех пор, пока этого хотела Халисстра. Расстояние не являлось преградой, но как только Данифай не подчинится желаниям Халисстры и сделает все по-своему, другие дроу, без сомнений, просто раздавят ее, как шляпку гриба со сломанной ножкой. Не угодив темным эльфам, Данифай погибнет. Эта мысль терзала ее.
Сковывающая магия была невыносима для Данифай. Она не понимала, как избавиться от нее, и не знала, может ли кто-то другой, кроме Халисстры, избавить ее от пут. Риск был слишком велик, чтобы она позволила себе его, а кроме того, Халисстра редко упускала служанку из виду. Нахождение Халисстры под арестом дало Данифай отличную возможность попробовать и наконец, узнать, что надо делать, но у пленницы было мало времени. Халисстра умрет, если Данифай не убедит Ссиприну Зовирр найти решение ее проблемы. Однако пленница сомневалась, что Верховная Мать пошевелит хоть пальцем, чтобы помочь ей, даже несмотря на обещание предоставить свидетельства измены дочери Дризинил Меларн. Это только укрепило решение Данифай спасти Халисстру.
«Будь она проклята!» — подумала пленница, усевшись на кровати госпожи и тяжело ударив по
