твое любопытство?
— 'Одиссей', — коротко ответил Дин.
— Тот, что падает?
— Вот именно. Твоя работа, Том?
— В некоторой степени, — согласился Ларсен, — и что здесь любопытного?
— Например то, что он падает практически мне на голову.
— На вашем месте, Дин, я бы переместилась из этой точки, — посоветовала Эни.
— Спасибо на добром слове, но я не намерен бросать свой дом и спасаться бегством, поскольку у меня обостренное чуство собственного достоинства.
— В вашей позиции отсутствует здравый смысл, — заметила Бони.
— А вы полагаете, что здравый смысл заключается в том, чтобы всегда следовать инстинкту самосохранения? — поинтересовался Дин.
— В случае явной угрозы жизни — да.
Дин криво улыбнулся и покачал головой.
— Жизнь — это слишком бессмысленная штука, чтобы так суетиться когда ей что-то там угрожает. И, в конце концов, все равно когда-то придется умирать. Сейчас или чуть позже — так ли велика разница?
— А ты никогда не думал, что умирать совершенно не обязательно? — спросил Ларсен.
— Ты предлагаешь мне перевоплощение в фантом?
— Почему бы и нет? Ты ведь в любом случае ничего не теряешь.
— При любом выборе что-то теряешь, — возразил Дин.
— И что же ты теряешь, создавая дубль? Сомнительное удовольствие умереть окончательно и бесповоротно?
— Для начала я теряю неповторимость своей личности.
— Не велика потеря, — заметил Ларсен, — не говоря уже о том, что эта самая неповторимость, судя по всему, явная фикция. Впрочем, ты еще не в курсе моих последних экспериментов с трофейной душой. Хочешь посмотреть?
Не дожидаясь ответа, Ларсен взял из воздуха уже знакомую Дину конструкцию, состоящую из разноцветных трубочек, которая на этот раз была около метра в диаметре, и подвесил ее на невидимой нити к горизонтальной ветви папоротника.
Приглядевшись, Дин обнаружил, что теперь в этой конструкции происходят какие-то сложные процессы: по трубочкам двигались светящиеся фрагменты, а точки соединения нескольких трубочек периодически начинали светиться пульсирующим светом то одной, то другой частоты.
— Ты хочешь сказать, — задумчиво произнес Дин, — что эта штуковина функционирует?
— Я хочу сказать, что она не просто функционирует, но известно, как это происходит, — сказал Ларсен, — например, то что ты видишь — это сложный процесс стохастической рекурсии. Смотри, как это выглядит в развертке.
Он провел пальцем в воздухе невидимую черту — и вдоль нее стал выстраиваться ряд усеченных подобий основной конструкции. Этот ряд то удлиннялся, то сокращался, иногда на нем возникали и вновь исчезали боковые ответвления.
— И что это означает?
— В терминах психологии, это ни что иное, как самоанализ — основная форма взаимодействия души и интеллекта. Личность генерирует свои редуцированные копии — в некотором смысле, те же дубли — и сравнивает их параметры с параметрами оригинала. С практической точки зрения, это некий процесс творческого принятия решения. Когда он завершиться, одна из редуцированных копий заменит соответствующий фрагмент оригинала, и во всей конструкции некоторое время будет циркулировать так называемая 'зеленая волна', соответствующая положительным эмоциям.
— А что за решение сейчас ищется?
— Сразу сказать не могу, — ответил Ларсен, — на данном этапе нам требуется около часа после завершения процесса, чтобы идентифицировать исходную задачу и суть принятого решения. Но, самое главное, мы научились это делать с достаточной достоверностью.
— То есть, тебя можно поздравить, — констатировал Дин.
— Можно. Но не потому, что мы научились определять содержание внутриличностных процессов, а потому, что нам удалось выяснить, как конструктивные особенности души связаны с индивидуальными признаками личности. Это означает возможность делать из одной личности любую другую, с наперед заданными свойствами.
— Если я тебя правильно понял, то из этой, например, личности можно с помощью некоторой технологии сделать личность Иммануили Канта или Бернарда Шоу.
— Да, причем с тем большей точностью, чем больше нам известно о персональных особенностях прототипа.
— А личность, скажем, Шекспира, сможет идентифицировать себя с прототипом?
— Разумеется, — ответил Ларсен, — ей будет достаточно прочесть 'To be or not to be…' или 'Since brass, nor stone, nor earth…', чтобы узнать в них собственное творчество. Так что, дорогой Дин, неповторимость личности оказалась сильно преувеличена. Личность мало того, что повторима. Она, к тому же, имеет свойство ЕЖЕМИНУТНО заменять себя собственными дублями, НЕОБРАТИМО теряя оригинал.
— Что ж, значит мне совершенно нет смысла бежать из Трои, — резюмировал Дин, — если меня накроет, ты сможешь сляпать мою личность заново из своих цветных трубочек и огоньков.
— Как хочешь, — сказал Ларсен, — но я бы предпочел, чтобы ты подождал умирать, пока эта технология не будет отработана.
— А я бы предпочел, чтобы ты не ронял мне на голову космические аппараты с ядерной начинкой, — парировал Дин.
Ларсен уныло развел руками:
— Как говорили древние гангстеры: 'ничего личного'.
— Я рад, дружище Том, что ты сделал это не для того, чтобы подложить мне свинью. Надеюсь, у тебя были какие-то конструктивные соображения.
— Вполне конструктивные, — подтвердил Ларсен, — можешь быть в этом уверен.
— Доживем — увидим, — произнес Дин, — рад был видеть всех вас в хорошем настроении.
Покинув виртуализатор, Дин налил еще чашечку кофе и включил новости. Поскольку «Одиссей» вошел в иррегулярную прецессию и, возможно, начал распадаться на части, все попытки ликвидировать его оказались безрезультатными. Кроме того, это явление косвенно подтверждало выход реактора из штатного режима и указывало на высокую вероятность его взрыва при входе в плотные слои атмосферы.
Новый расчетный момент падения «Одиссея» или его основных фрагментов был определен как 13.00 плюс-минус час и до него оставалось, таким образом, меньше суток. Потенциально-опасной территорией оказывалось при этом огромное пятно более двухсот километров в длину и около ста километров в ширину, всвязи с чем начался еще один раунд эвакуации населения.
Отдельные информационные агентства уже повторили рассуждения Дина, связали предстоящую катастрофу с деятельностью 'Серебряных холмов' и пришли к выводу, что имеет место грандиозная террористическая акция в контексте развития 'Троянского кризиса'.
Диктором был зачитан 'Троянский меморандум', сочиненный Дином еще месяц назад, но воспринятый слишком поздно.
Несколько раз передавали обращения известных артистов, шоуменов, общественных деятелей и религиозных лидеров. Они апеллировали к разуму и милосердию, призывая организаторов аварии, поскольку это возможно, отказаться от доведения этой акции до ее страшного завершения.
Дина это несколько позабавило — разум тут был абсолютно не при чем, а апеллировать к милосердию того создания, которым сейчас являлся Ларсен, было и вовсе нелепо.
'Итак, весьма вероятно, что этот вечер окажется для Трои последним, — подумал Дин, — да и для
