посмотрел на часы и вдруг спохватился:
— Впрочем, всему свое время. А сейчас все вновьприбывшие должны пройти обследование у главного медика базы.
7
Главным медиком базы оказалась довольно молодая женщина (на вид, не старше тридцати лет, но уже не из тех, кого назовешь метелкой, не задумавшись, и в погонах с двумя звездочками, между прочим), симпатичная блондинка с огромными голубыми глазами. В общем, из тех, кого издревле называют 'мужицкой погибелью'. Дамочка с глазами из самого синего льда…
Когда прапорщик представил ее строю своих подопечных, большинство обрезков едва ли не принялись пускать слюни. А кое-кто из метелок не сдержал презрительного фырканья по этому поводу.
Когда же Кирилл вошел в медкабинет и оказался с голубоглазкой один на один, первая мысль, пришедшая ему на ум, была о том, что дамочка эта наверняка спит с подполковником. А первым чувством стало сожаление о том, что она не спит с ним, с Кириллом. Ну и первым желанием было совершенно понятно какое… Тем более что медик с удовольствием оглядела крепкое тело Кирилла, когда он разделся, и сказала:
— Хорошее пополнение прислали. По крайней мере, с точки зрения физической подготовки.
Голос у нее был певучий-певучий. Такой голос больше бы подошел не военврачу, а актрисочке Дане Каштюк в видеоклипе про Орфея и Эвридику.
— Так точно, госпожа капрал! — гаркнул Кирилл, и без дамочкиной реплики сообразив, что произвел на офицершу неплохое впечатление, и немедленно представив себе те любопытные картинки, участниками которых могли стать в будущем он и она.
С другой стороны неофициальная солдатская наука утверждала, что становиться любовником старшей по званию — далеко не самый умный поступок. Ржавых пистонов в таком случае огрести — как два пальца обоссать.
— Ваше имя, сержант? — спросила медичка, проводя по предплечьям Кирилла никелированным металлическим молоточком.
— Кирилл Кентаринов, госпожа капрал! — Кирилл очень хотел поёжиться, но ему удалось сдержаться.
— Тело у вас фактурное, сержант. Будь я мужиком — иззавидовалась бы. Но сначала посмотрим, как вы себя на поле боя проявите.
Кириллу показалось, что она бросила короткий взгляд на стоявшую в углу кушетку, и он едва не фыркнул. Похоже, у дамочки свое представление о 'поле боя'…
— Откуда прибыли?
— Марс. Учебный лагерь 'Ледовый рай'. — Кирилл постарался не цепляться взглядом за надлежаще оттопыренную грудь капральши.
— Ага… Отпрыски Лёдова, значит, у нас появились?
— Так точно!
— А что, Гмыря по-прежнему гоняет курсантов? Или на Периферию перебрался?
— Капрал Гмыря погиб, госпожа капрал.
— Как? — В голосе медички прозвучало скорее не сожаление, а удивление. — С каких это пор на Марсе гибнут военные?
Кирилл осторожно пожал плечами:
— Подробностей я не знаю, госпожа капрал. Слухи ходили, вроде бы несчастный случай произошел.
— Понятно, — сказала капральша, пристально глядя ему в лицо.
Кириллу показалось, что в этих ангельских голубых глазках живет то же самое желание, что и в его душе. И взгляд его вновь поневоле коснулся капральшиной груди. Нет, определенно такие ананасы созданы на погибель обрезкам…
Рука его сама собой потянулась вперед. Но мудрый хозяин по имени Мозг остановил ее. Конечно, боец Галактического Корпуса должен быть готов к любым переделкам. Но не к мужицкому противостоянию со старшими офицерами. Поскольку сгноят. Ни один подпол не потерпит противостояние на сексуальном фронте с юным сержантом. В такой ситуации сержанту два пути: либо прочь из части, либо — во фронтовых условиях — на самые опасные участки и, как следствие, на корм могильным червям.
— Есть ли какие либо жалобы, сержант?
— Никак нет, — соврал Кирилл, поскольку жалобы у него сейчас появились. Однако рассказывать о них лагерному медику бессмысленно — все равно ничем не поможет.
— Вот и хорошо, — сказала капральша. — Галакту жаловаться, что орлу рыться в навозной куче. — И вдруг гаркнула: — Ирина!
В голосе у нее проявились такие нотки, что Кирилл возблагодарил Единого за собственную стойкость.
Из двери в боковой стене кабинета появилась еще одна дамочка, примерно одних лет с капральшей. Одета она была в белый халат, а потому воинское звание ее оставалось неясным. На внешность Ирина оказалась полной противоположностью капральше. Этакая серая мышка… и даже, скорее, не мышка, а из тех, кого приютские пацаны называли 'крокодайлами'. Этакий пищевой набор — лицо блином, нос картошкой, глазки луковками…
Только волосы были как волосы — оранжевый ежик. Не маскировочный цвет, конечно, но ведь медработнику в дозоры не ходить. Да и там до фомальгаута, какой у тебя цвет прически, под шлемом не видно.
— Слушаю, капрал! — сказала оранжевоволосая. Будто скрипнули несмазанные петли на дверях…
'А где же слово 'госпожа'! — подумал Кирилл. — Голимый целлофан, дамочки, не по уставу обращеньице! Мырса-то, надо полагать, под началом у капральши…'
— Аппаратура готова? — Капральша смерила мырсу строгим взглядом.
— Разумеется, — проскрипела та.
— Ирина будет курировать ваше подразделение. Прошу любить и жаловать! А теперь шагайте, сержант, на обследование!
Кирилл подхватил с вешалки свой мундир с беретом и перебрался в соседний кабинет.
Почему-то он ожидал увидеть помещение заставленным различной медицинской аппаратурой, но обнаружил тут, помимо все той же вешалки возле двери, медицинской кушетки в углу (сестры-близняшки той, что стояла у Доктора Айболита и в миллионах других медкабинетов) и стола с шериданом, лишь установку в виде горизонтально расположенного цилиндра, изготовленного из блестящего материала. Этакое никелированное бревно на четырех массивных ножках…
Мырса в белом халате села за стол:
— Вашу персонкарту, сержант.
'Ну и голос, — подумал Кирилл. — Если не скрип несмазанных петель, то треск рвущегося тряпья точно'.
Он достал из кармана персонкарту и отправил мундир на вешалку.
— Раздевайтесь до трусов! — Мырса воткнула персонкарту в ридер-бокс шеридана.
— На прием к врачу пришла сорокалетняя майорша с денщиком-
