— Наверное, у тебя за спиной отряд умелых лучников, барон? Или эти два бойца способны заменить сотню?
— Чтобы справиться с твоими караванщиками, потребуется сотня бойцов? — Дорг усмехнулся в усы.
Пригоряне откровенно зубоскалили. Шорник отложил в сторону шило с дратвой и полировал рукавом лезвие клинка. Игроки потягивались, разминая плечи, но за оружие не хватались.
— Почему бы нам не решить дело миром, барон? — Каин потер щеку.
— Если ты убедишь меня, что вы просто купцы.
— А кем же мы можем быть?
— Последнее время маркграфа тяготит мысль, что слишком много его подданных появляется на рынках Приозерной империи. В кандалах и с клеймами рабов.
— В чем тут моя вина?
— Покажи, что у тебя в подводах.
— Я могу дать слово чести, что рабов там нет.
— Я должен убедиться сам.
Дорг понимал, что никаких пленников в телегах он не обнаружит. Просто их там еще нет. Еще. Он рассчитывал увидеть цепи, оковы, колодки и прочие атрибуты ремесла работорговца. И уж тогда Каин не отвертится. Нежелание караванщика знакомить его с содержимым повозок прибавляло уверенности, что селянин поднял тревогу не зря.
Легонько толкнув шпорами Ловкого, барон заставил его переступить вперед на два шага. Ближе к телегам. Неспешно, но решительно Каин заступил ему дорогу. Прочие караванщики поднялись с земли.
— Ты противишься воле маркграфа, купец? — Каин молчал.
— Прикажи своим людям положить оружие на землю и отойти в сторону. Мне нужно убедиться — охотитесь вы за холопами или нет.
Пригорянин нахмурился, пожал плечами:
— Видит Сущий, я не хотел такого исхода…
Его рука небрежно скользнула за плечо к оплетенной ременным шнуром рукояти. И в тот же миг Дорг, давно ожидавший такого исхода, слитным движением повода и шпор поднял коня на дыбы, прикрываясь щитом от арбалетчиков.
Каин, выхватывая меч, стремительно ушел из-под нависших над головой копыт. Солнечный луч неярким бликом соскользнул с отточенного лезвия. Ловкий заржал жалобно и прыгнул высоким курбетом.
«Угробил коня — зубами загрызу!» — пронеслось в голове Дорга.
Щелкнули арбалеты работорговцев. Глот перекатился через круп своего коня, безжизненно дрыгнув руками.
«А что с Козюлей?»
Но тут барону стало не до Козюли. Ловкий завалился на бок, безжалостно расплющив защищенную легким наголенником ногу седока.
«Где же Лемак?» — пробилось сквозь багряную пелену боли.
Курощуп не заставил себя долго ждать. Слишком уж охоч до драки, чтоб промедлить.
Вначале из кустов ударили самострелы. Шорника пригорян унесло под телегу, еще один скорчился, хватаясь за плечо. Вот и весь результат… Верткие работорговцы просто так под бельты не подставлялись.
А потом на поляну сыпанули орущие и размахивающие оружием дружинники.
Дорг приподнялся на локте, силясь вытащить ногу из-под бьющегося в конвульсиях коня. Прямо над его головой промелькнули потрескавшиеся подошвы. Дружинник (кто же это? ах да — Брех) налетел на Каина. Слева и справа барона огибали остальные воины. Пригоряне встретили их без суеты и спешки, не отходя от прикрывающих фланги телег.
Первая же сшибка лишила дружинников барона численного превосходства. Эх, поторопились с атакой! Нужно было еще раз стрелами ударить, а уж потом… В этот раз напористость Лемака, так выручающая иной раз в драках с контрабандистами либо бунтовщиками, подвела. Добыча попалась не по зубам.
Каин вился волчком: правый меч прямым хватом, левый — обратным. На Бреха он не потратил больше одного движения, как, впрочем, и на следующих троих. Мастерство вождя пригорян превосходило любые, самые смелые предположения. Дорг, впервые взявший в руки меч лет эдак в девять, не мог не признать — по сравнению с ним он выглядел неуклюжим неумехой. А уж дружинники, которые не были воинами в десятом поколении, проигрывали и подавно.
Правда, Лемаку удалось огреть одного из работорговцев кистенем по затылку. Южанин чересчур увлекся, выпуская кишки молоденькому белобрысому воину, чьего имени барон не смог вспомнить.
В считанные мгновения из двадцатки атакующих на ногах остались восемь. Да Дорг, придавленный конем. Плюс Козюля, пускающий розовые пузыри в тонких побегах лещины.
Дружинники, сгруппировавшись вокруг десятника, медленно пятились к лесу. Пригоряне не спешили, подкрадывались к ощетинившемуся копьями строю осторожно. Двое перезаряжали арбалеты.
Каин пружинистым шагом подошел к барону. Покачал головой осуждающе, как умудренный опытом старший брат.
— Зря ты понадеялся на силу. — Голос пригорянина звучал осуждающе, но в нем не слышалось гнева или торжества. Если и были эти чувства, то заглушались холодным трезвым расчетом.
— Будь ты проклят! — выплюнул сквозь стиснутые зубы Дорг. — Ты дорого за это заплатишь!
— Да? И кому же? Уж не маркграфу ли твоему неповоротливому?
— Если бы я был на ногах…
— Что бы изменилось, мальчишка?
— Дай мне встать и увидишь.
— Нет. Не дам.
Взмах меча… Доргу поневоле захотелось зажмуриться. Несмотря на напускную браваду, смерти барон боялся. Но он сдержался, призвав на помощь всю силу воли.
«Что ж он не бьет?»
И вдруг караванщик дернулся всем телом и медленно начал заваливаться вперед. Пониже его левой ключицы возник окровавленный стальной остряк. «Стрела? Чья??»
Одновременное «Ax!» из полудюжины глоток прошелестело над поляной.
А из кустов продолжала лететь оперенная смерть. Безошибочно находя отнюдь не беззащитные жертвы. Пригоряне и не подумали сдаться или искать спасения в бегстве. Несколько стрел шоркнуло по сухой траве, отклоненные мечами, но гораздо больше попало в теплую плоть. Лук — не самострел. Хороший стрелок спускает с тетивы третью стрелу, когда первая находит цель. Про трегетренских лучников частенько говорили: «Он носит две дюжины смертей в колчане».
Осознание спасения еще не успело укорениться в голове Дорга, когда все было кончено. Работорговцы валялись безжизненными куклами, утыканные длинными — два локтя в длину — древками.
— Добивай паскуд! — проорал Лемак, первым бросаясь кромсать мечом тела.
Дважды приказывать дружинникам, только что потерявшим больше десятка
