— кувалдой не вышибешь. Стремена при заездке не нужны — лишние хлопоты. Да и опасность нешутейная. А ну, как застрянет нога, а всадник из седла вылетит? Тогда, как в сказке бабкиной говорится, полетят клочки по закоулочкам. Добро, если соберут по балками и зарослям гледа хоть сколько-нибудь для того, чтоб курган сверху насыпать.
Золоток поначалу опешил. Застыл, ровно оглушенный.
Прискор этим воспользовался по-своему — разобрал повод в пальцах как положено. Взялся двумя руками. Вздохнул поглубже. Ну, сейчас начнется…
И началось!
Конь прыгнул вверх со всех четырех, сгибая спину и опуская голову почти к земле. Немало наездников, не набравших еще должного опыта, ловились на эту удочку. На самой вершине прыжка обычно следовал мощный удар задними ногами — вынимай после землю из ноздрей да отплевывайся. Такую уловку называли у веселинов «козлом». Многие кони горазды «покозлить», лишь бы от седока избавиться.
Но Прискор не лыком шит. Изо всех сил вогнал пятки жеребцу в бока. А и Сохач не зря с бичом стоял — чай, не галок считать выбрался — щелкнул, гикнул, свистнул…
Золоток от нежданной боли в ребрах, от шума да гама и думать забыл обо всяких-разных «козлах». Рванул вперед.
— Держись, паря! — крикнул вдогонку Поштан. — Вошью на бороде держись! — и засвистал в четыре пальца.
И Прискор держался. Мчался, свободно придерживая повод — лишь бы не дать коню голову меж колен опустить, а шенкеля со всей силы вжимая в конские бока. Постоянное давление еще больше понукало Золотка нестись, не разбирая дороги. Бешеный аллюр — карьер — не давал ему ни брыкаться, ни «козлить».
Скачка продолжалась вдоль берега набрякшего осенними дождями ручья. Грудь и ноги коня из золотистых стали грязно-серыми, но Прискор нарочно вел его по самой грязи. Чтоб скорее замаялся.
Когда выскочили на вершину пологого холма, Золоток уже дышал с шумом. Правда, резвость не уменьшил.
«Ладно!» — Прискор направил коня на следующий взгорок, потом еще на один. И еще…
На третьем пригорке жеребец малость замедлил скок. Перешел с карьера на размашистый, но не такой стремительный галоп.
Прискор потянул повод на себя. Почувствовал упругое сопротивление. Крепче прижал шенкеля, набирая повод еще больше. Конь еще сократил прыжки. Согнул шею, подавая назад челюсть. Табунщик сразу ощутил то неповторимое единение, которое рано или поздно наступает между умелым наездником и конем.
Скачки Золотка стали еще короче, плавнее, но и мощнее вместе с тем. Прискор туже набрал левый повод, одновременно усиливая давление правого шенкеля, и конь послушно повернул влево.
— Вот молодец, хороший мой! Вот умница!
Всё! Подчинился. Теперь уже дело за упорством и терпением. Обучить, выездить. А там старейшины рода решат дальнейшую судьбу Золотка — под кем службу нести, куда отправиться…
А пока не отняли да не отправили коня в стольный Весеград, а то и куда подале, радуйся, табунщик, возможности и четвероного друга поучить, и самому мастерство улучшить.
Прискор, щадя скакуна, которому еще долго предстоит приноравливаться к весу седока на хребте, учиться держать равновесие и на шагу, и на рыси, и на галопе вместе с дополнительной тяжестью, нагнулся вперед. Тем самым разгрузил Золотку спину и поясницу — худо, когда человек непосильный груз поднять норовит да спину и сорвет, а уж про коня и говорить не приходится. Кому порченый милостной нужен? Да и старшие табунщики — Сохач с Поштаном — за глупость по головке не погладят. А про гнев старейшин с вождем и вовсе подумать страшно.
Однако домой вертаться надо. Потому-то и вышел молодой веселин в облегченную посадку, совсем не по-молодецки глядящуюся со стороны. Еще, перед возвращением, он решил поучить коня — поворотам вправо и влево, остановкам. Пусть привыкает слушаться всадника, подчиняться ему.
Солнце уже пошло клониться к западным границам королевства, горам Грива и океанским свинцово-серым по осени волнам. Вдруг в пологой ложбине меж двух холмов появились всадники. Двое, четверо… Двигались парами. Шестеро… Десяток…
Прискор натянул поводья, и Золоток застыл как вкопанный. Всадники ехали с восхода, с трейговской стороны.
Кто такие? С чем пожаловали?
Нынешние-то короли — Властомир и Витгольд — заключили прочный мир и военный союз в борьбе против проклятых богами остроухих. Но еще помнится, как резались веселины и трейги из-за пашен и охотничьих угодий в спорной полосе земель. И быстрые удары повесской конницы не раз опрокидывали одетых в тяжелые кольчужные брони баронских дружинников. И ответные залпы отлично вышколенных трегетренских лучников в оранжево-коричневых накидках несли оперенную смерть бородатым лихим всадникам. В конце концов родовым вождям и баронам надоело таскать друг друга за бороды. И решение зимнего совета трех королей все восприняли с облегчением и нескрываемой радостью. Теперь в краях, где веселинские степи переходят в трейговские дубравы, жили общины вольных землепашцев, куда принимали упорных и небоязливых, не глядя на народность, не спрашивая, какому богу молится.
Поселенцы ставили огороженные частоколом деревни землепашцев, фактории охотников да трапперов. А что? Жирная земля: воткни оглоблю — телега вырастет. Рыба в ручьях и малых реках, притоках Ауд Мора, не переводилась. Чащобы баловали и пушниной, и оленями с лосями. Правда, и опасности пограничные края несли нешутейные. Хищное зверье: волки и медведи, росомахи и клыканы. Люди лихие: армейские дезертиры с Последней войны и разбойники, охотники за рабами из Приозерной империи и остроухие мстители, навроде Мак Кехты…
Но это было, есть и будет.
А пока всадники с трейговской стороны могли означать и посольство дружественной державы, и шайку лесных молодцев, охочих до наживы.
Прискор вгляделся попристальнее в лица и одежду незнакомцев. Пока не приблизились, он их не боялся. Даже на усталом милостном всяко удрать успеет. Тем более что люди перехожие ехали не торопясь. Не выказывали желания броситься в схватку.
Бороды. Меховые шапки. Свисающие с висков косички.
Свои? Веселины? Похоже.
Но откуда здесь?
Боевых походов против трейгов давно уж не было. Союз меж королевствами заключен еще в сечне нынешнего года. Охота на разбойников или погоня за ловцами рабов? Не проходило мимо их зимника крупных отрядов с начала яблочника. Может, конечно, эти конники вышли в поход несколькими десятками верст южнее или севернее, а вот возвращаться здесь приходится.
Меж тем конный отряд приблизился на расстояние выстрела из доброго лука.
Точно. Одежда самая что ни на есть веселинская. Меховые шубы с короткими рукавами — в Трегетрене такие из сукна шьют и называют упеляндами. Вышитые льняные рубахи. Правда, грязные до серости. Лица измученные, в потеках припорошенного пылью пота.
И Прискор решился. Выслал Золотка в галоп, подскакал не слишком далеко, но и не близко. Так, бросок волосяного аркана в опытной руке. Крикнул:
— Гей, люд перехожий! С чем пожаловали? Откуда путь держите? Подмога не нужна ли?
