плетнем лежало бревно.
— Фактория, — негромко проговорил Сотник.
— Похоже, да.
— Лодка будет обязательно.
— Понятное дело. Рыбачат наверняка.
— Попробуем поговорить?
— А куда деваться? — Я развел руками и опять обратился к сиде: — Еще раз прошу, феанни, ради твоей безопасности. Не открывай лица.
Она вскинула подбородок:
— Та амэд'эх фад, шае?
— Что ты, феанни… И не думал обидеть. Просто…
А что «просто», так и не смог сказать. Как объяснишь, что, зная ее гордость, вспыльчивый нрав, презрение к простолюдинам, граничащее с омерзением, приходится рассчитывать на любой безрассудный поступок?
До плетня оставалось не больше десяти шагов, когда нас обнаружили. Собаки, ясное дело. Пять меховых клубков разной масти и размеров выкатились, окружая незваных гостей. Одна рыжая так и норовила попробовать мою лодыжку на вкус. Сделал вид, что хочу запустить камнем. Собачонка отскочила.
— Эй, мужик! — послышался голос со двора. — Ты чё? Камнями швыряться удумал? А в ухо?
Хороший вопрос. Оставляет большой простор фантазии отвечающего.
— Извини, хозяин. Не со зла, — развел я руками. — Пуганул попросту.
— Уж больно собаки у тебя напористые, — добавил Сотник.
Хозяин подворья подошел поближе. Впрочем, за плетень не перебрался. Осторожность у здешних жителей в крови. А по-другому нельзя. Ротозею — смерть. В руках он держал длинный лук, обернутый берестой. Из такого сохатого валят в два счета. На тетиве стрела. Но тетива пока не натянута.
— Кто такие? С чем пожаловали?
Да, умеет траппер огорошить собеседника, ничего не скажешь. Больше всего в жизни не люблю два вопроса: кто там — через двери — и кто такой? Ума не приложу, что ждут те, кто спрашивает. Что ему, как жрецу Сущего перед смертью, всё выложат? Все намерения, думы, чаянья, что на сердце лежит… Имя назвать — и то мало будет. Если тебя знают, твое имя что-то говорит — одно дело. А как быть с незнакомцем?
Я исподволь разглядывал траппера. Типичный ардан. На первый взгляд, годков около сорока. Невысокий, плотный. Рыжеватые волосы здорово поредели надо лбом. Прямо скажу, лысый мужик. Но борода хороша. Окладистая, густая, восполняет нехватку волос на черепе.
— Ну, чё уставился? Кто такие будете? — Настырный. Как и его собачки, которые все не унимались, прыгая вокруг нас с оглушительным лаем.
— Беженцы. С Севера.
Давно я заметил — говорить лучше всего полуправду.
— Да?
— С приисков.
— Может, и правда. А к нам чего?
— Да мы не к вам. Так, мимо шли. Жилье увидели. Дай, думаю, заглянем. Может, каким харчем разживемся. А переночевать под крышей или в баньку пустите, век не забудем доброты.
— Ишь, какие шустрые! Баньку, переночевать… Много вас таких тут шастает.
— Неужто много?
Вот въедливый какой! Нет ли на этой фактории других хозяев, посговорчивее?
— Дык, проходил один ужо. С Красной Лошади, трепался. Мол, побили остроухих у них здорово.
— Это верно, побили. С Красной Лошади и наш путь. Ты, хозяин, не подскажешь, как звали того старателя?
— Брехал, будто Хвостом. Знаешь такого?
Вот уж о ком не ожидал услышать! Знал ли я Хвоста? Знал, конечно. Последнее время он правой рукой Белого был. Что ж понесло старого охотника в путь-дорогу?
— Знаю. Борода пегая, седая с черным. На шапке лисий хвост. С луком мог быть. Верно?
— Угадал.
— Не угадал. Знаю.
— Ну, может, и так. Мне-то что?
— Давно был Хвост-то?
— Дык я что, считал? Дней с десяток.
Ага, заболтал я хозяина. Вот тебе и Молчун! Подобрел ардан, разговор поддерживает. Не чурается чужаков. Надо дальше давить.
— Так пустишь, нет, хозяин? Мы ж не за просто так. Можем отработать, а можем и заплатить чем.
— Да? А чем заплатить? Самоцветами своими?
— А хоть бы и самоцветами…
Пока мы мило беседовали, во дворе появились зрители. Три мужика. Один постарше, с изрядной сединой. Двое моего возраста или чуть моложе. Две женщины делали вид, что срочно понадобилось по воду, а тут такое дело — гости припожаловали. Вот и мялись теперь несчастные с коромыслами, не зная, что ж делать: по воду пойдешь — что интересное пропустишь; здесь останешься — как бы потом с ведрами в темноте ноги не поломать. Ну, понятное дело, ребятня выглядывала из каждой щелки. Я насчитал не меньше десятка пар горящих любопытством глаз.
— Ты, хозяин, во двор-то пустишь нас? — подал голос Сотник. — Или через плетень и будем говорить?
— А я еще не решил, — ухмыльнулся ардан.
— Думаешь, ты нам сильно нужен? — Уверенность в голосе пригорянина насторожила траппера. Он стрельнул глазами по сторонам. Гордо подбоченился:
— Чо ж приперлись, коли не нужен?
— Так мы и с кем другим договориться можем. Вон у тебя за спиной тоже хозяева стоят.
Ардан оглянулся:
— Ха! Хозяева! Что скажу, то и будет.
Интересно, он правда такой? Или выдает желаемое за действительное? Да нет, похоже, и вправду лысый мужик здесь за главного. Остальные и не подумали рот ему закрыть. Глаза потупили, как невесты на выданье, и дружно промолчали.
Ладно, будем по-другому общаться. Сейчас тебя на жадность проверим.
— Сколько возьмешь?
— А тебе чего надоть? — сразу прищурился траппер, но быстро поправился: — Я с тобой еще ни о чем не договорился…
Я пожал плечами, кивнул Сотнику:
— Пошли, что ли? — И сработало!
Мы не успели даже повернуться, как ардан всполошенно вскинулся, опустил лук:
— Вы, это, мужики, погодьте!
