Мести не будет

Еще ходили стойкие слухи об исчезновении всей казны покойного короля Витенежа. В один прекрасный (или ужасный?) день, а может быть, и ночь, все золото королевства исчезло из дворца, да, по всей видимости, и из столицы тоже. Произошло это через день-два — вряд ли позднее — после судьбоносного заседания Посольской избы и выборов князя Юстына Терновского королем. Нашли мертвыми четырех карузликов, мастеров по работе с камнем, и доверенного слугу пана Зджислава Куфара по имени Пятрок. Это дало повод новому подскарбию, князю Зьмитроку Грозинецкому заключить под стражу пана Куфара. Польный гетман Малых Прилужан пан Чеслав, князь Купищанский, к тому времени переселился в горний мир — убился, попав виском на камень, свалившись с лошади, а Богумил Годзелка скрылся — мало кто мог так незаметно спутать следы и исчезнуть из поля зрения охотников, как старый лис Богумил. Вскоре пан Зджислав покинул подземелья королевского замка. Ослепленный и повредившийся в уме. С той поры он тоже исчез из поля зрения досужих обывателей.

А казну искали. Много, долго, упорно. Но так и не нашли.

На этой почве существенно ухудшились взаимоотношения между Юстыном и Зьмитроком. Король едва ли не в открытую высказывал подозрения, что ежели, дескать, золото найдут люди князя Грозинецкого, то для Прилужан оно будет утрачено навсегда. Чем ответил щеголеватый и высокомерный Зьмитрок неизвестно. Но по Хоровскому воеводству кмети болтали о кавалькаде всадников в жупанах, отделанных серебряным галуном, верхом на буланых конях, проносящихся и по дорогам, и не разбирая дороги. Командовал ими кривобокий шляхтич с утонченно красивым лицом, но столь жестким прищуром черных глаз, что не только поселяне-простолюдины, но и шляхтичи с немалой свитой шарахались с пути отряда грозинчан...

Стены Жорнища — невысокие, без вала, но достаточно надежные для борьбы с кочевниками — торчали едва ли не в чистом поле, на излучине небольшой реки. Справа от ворот — слобода ремесленного люда, слева — выгон для всяческой скотины, пригоняемой на торг. Под защитой стен — дома людей побогаче: шляхты, купечества, мастеровых тонких ремесел. Там же располагались казарма и конюшня здешней сотни порубежников, дома пана сотника и реестрового чародея.

Гавель махнул плетью своим людям в направлении конюшен, а сам с Хведулом направился прямиком к двухэтажному особняку пана Лехослава Рчайки — тутошнего сотника.

Им повезло.

Пан Лехослав — невысокий, с круглой головой на толстой шее — вытер лоснящиеся щеки белым платком. Он только что расправился с жареным на вертеле каплуном и потому не обрушил на головы подчиненных обычный поток брани, а благодушно махнул рукой — рассказывайте, мол. Волшебник Гудимир, весьма кстати обедавший в гостях у пана сотника, заинтересованно закивал, затряс реденькой седой бородкой. Был реестровый чародей сухопар и высок — полная противоположность пану Рчайке.

Хведул в двух словах изложил происшествие с угорским гонцом и с почтительным поклоном передал и письмо, и футляр пану сотнику.

Пан Лехослав покрутил пергаментный листок в толстых пальцах и подал через стол Гудимиру.

— Свободны! — коротко бросил он уряднику и писарчуку.

Когда дверь захлопнулась, отхлебнул холодного кваса из толстостенной кружки, почесал живот через жупан темно-вишневого сукна.

— Ну, и чего там пишут?

— Сейчас, сейчас...

— Не по-нашенски карлюкают. Вот сволочи. Одно слово — басурманы. И в Господа не по-людски верят. И говорят, как корова мычит...

— Ой, только не надо, пан Лехослав, — проворчал чародей. — Угорцы одной веры с нами, да и бойцы каких поискать. Не всякому народу приходится веками с горными великанами сражаться.

— Во! — Сотник удивленно тряхнул чубом, смачно рыгнул, вытер губы рукавом. — Что это ты, Гудимир, угорцев защищать вздумал?

— Да так... — пожал плечами старик-волшебник. — Нет народа достойного или не достойного. Есть только люди — дрянные и не очень.

— Может быть, может быть... — не стал спорить Лехослав. — А по мне, так все эти грозинчане, угорцы, зейцльбержцы — сплошное быдло... уроды и козлы...

Гудимир хмыкнул, поморщился:

— Ладно, пан сотник, слушать будешь?

— Отчего бы и нет? Читай.

Чародей откашлялся, отодвинул листок подальше от глаз и начал читать, сразу же переводя с угорской речи на лужичанскую:

Светлейшему королю, Настасэ Благословенному

от посланника в Выгове, боярина Рыгораша

земной поклон и пожелание долгих лет

Прошу простить, мой государь, за долгое молчание и отсутствие вестей. На то найдутся у меня оправдания, ибо не по прихоти собственной пренебрегал отчетами перед моим королем, но о благе государства пекся, не щадя живота своего и верных слуг.

Отправляю сие письмо тайно с конным гонцом, поскольку великое подозрение имею, что коронная почта вся прочитывается тайной службой Великих Прилужан. В особенности теперь, когда князь Зьмитрок Грозинецкий утвердился подскарбием.

Грядут смутные времена, мой государь, и душа моя полна тревогой и скорбью. Смутой охвачено некогда сильнейшее королевство Прилужанское, восточный наш сосед, и великое опасение имею, что смута и война не удержатся в границах одной державы, а выплеснутся кровавыми брызгами и взовьются подобно искрам из костра купальского, разжигая рознь по всем окрестным землям.

Будучи очевидцем событий, сопутствующих лужичанской элекции (явления изуродованного Юстына, смятения в Посольской избе и Сенате, едва удержавшейся на грани, за коей следует бунт, толпы с желтыми знаменами, лентами и шарфами), я не сомневался, что проигравшая партия «Белого Орла», возглавляемая в Выгове митрополитом Годзелкой и бывшим подскарбием Куфаром, не смирится с поражением и приложит все усилия, чтобы правление сторонников «Золотого Пардуса» легким и приятным не было. Мной была установлена слежка за домами Зджислава Куфара, Чеслава Купищанского и Богумила Годзелки, а также отдельно за черным ходом из королевского дворца и, особенно, за ординарцем пана Куфара — неким Пятроком. Короля Юстына избрали на шестой день месяца серпня. В ночь, последовавшую за седьмым днем, из королевского дворца на неприметную поляну за пределами крепостной стены Выгова доставили четыре сундука. Не очень больших, но на вид тяжелых. Сундуки эти были отправлены под охраной полуразбойного люда, прибывшего к Выгову из Уховецка, надо думать, чтоб в случае чего вмешаться в элекцию. Отправлены в разное время, так, что один отряд знать не знал и ведать не ведал о прочих, и в разные стороны. На Заливанщин, на Крыков, на Таращу и на Тесов. За каждым из отрядом последовали мои люди. Спустя два дня был снаряжен последний отряд, последовавший на Батятичи. После чего карузликов, занятых переноской сундуков, и Пятрока отравили. Скорее всего, соком наперстянки.

Разумно было предположить, что именно этот последний отряд везет украденную казну Прилужанского королевства. А пропажу казны подтвердили некоторые высказывания в Сенате короля Юстына, нового маршалка Адолика Шэраня и Зьмитрока Грозинецкого. Отправленный на Батятичи отряд возглавил прославленный в свое время порубежник пан Войцек Шпара, бывший некогда сотником в городке Богорадовка. Из-за пограничной стычки в минувшем стужне из сотников его убрали от греха подальше, дабы не осложнять государственные отношения с Грозином и