пятьдесят-сто человек, сражения частенько временно прекращаются на время жатвы или покоса, но зато вражда передается от отца сыну, от деда внукам. И все равно обитателям правобережья Оресы жизнь Заречья казалась ненастоящей. Словно маленькие дети играют в войну, в политику, в занятия взрослых людей.
Годимир припомнил, сколько дружинников мог выставить его отец, пан Ладибор из Чечевичей. Выходило, не меньше полусотни, если посчитать и постоянно живущих в маетке воинов, и дворню, тоже обученную как следует с оружием обращаться. Будет ли в войске Желеслава столько же или он видит перед собой всю королевскую рать? И все-таки, сила на той стороне, на которой численный перевес. Не стоит дразнить гусей, как говаривала его нянька, бабка Катруся. Поэтому он чинно поклонился, приложил ладонь к сердцу, сказал:
— Польщен оказанной мне честью, твое величество. Я — скромный странствующий рыцарь, а потому и в Островец заехать не решился без приглашения. Некому меня представить, некому замолвить слово перед твоим величеством.
Желеслав кивнул. Выглядел он смягчившимся. Даже глубокие складки, начинавшиеся у крыльев носа и терявшиеся в тронутых легкой сединой усах, немного разгладились. Он сдвинул на ухо бобровую шапку:
— Церемонии изволишь разводить, рыцарь. При нашем дворе попроще принято обходиться.
— Не знал, твое величество. Покорно прошу простить.
Король еще раз внимательно осмотрел рыцаря. Не пропустил и Олешека на мышастом мерине, и гнедого мула, несшего поверх вьюка щит и копье Годимира.
— Хорошие кони… — в четверть голоса с тоской проговорил Авдей.
— Заткнись! — отрывисто бросил Желеслав и снова обратился к Годимиру: — А что, рыцарь, на турнир собираешься, не иначе?
— На какой турнир, твое величество? — удивился молодой человек.
— Так у король Доброжира… Городок Ошмяны его знаешь?
— Нет, твое величество. Я впервые в этих краях.
— Ну, ничего, узнаешь еще, даст Господь. Так вот, Доброжир турнир тут проводит. Рыцарей ожидается больше дюжины… Так ты не туда, что ли?
— Нет, твое величество. Я странствую во исполнение обета, данного Господу и панне, — Годимир коснулся пальцами шарфа на левом плече. — А про турнир не слышал.
— И никого ты тут не знаешь? Никто тебя не ждет?
— Нет, твое величество, — рыцарь решительно покачал головой.
Желеслав задумчиво дернул себя за ус. Потер подбородок.
— Твое величество, дозволь… — Светлоусый заставил своего коня переступить вперед и поравнялся с королем.
— Да, рыцарь, едва не забыл… Это мечник мой. Пан Авдей. Без герба. Но боец, каких поискать. У него к тебе дельце есть одно. Уж не откажи… — И Желеслав картинно отвернулся, рассматривая верхушки деревьев, едва ли не смыкающих кроны над дорогой. Будто и нет тут его.
— Слушаю тебя, пан Авдей, — учтиво проговорил Годимир. — Что за дело?
— А ты меня не торопи, мальчишка, — грубо ответил пан без герба.
Кровь бросилась в щеки и уши рыцаря.
— Я, может, и молод годами, но гербовый пан!
— Ладно, гербовый, не мельтеши. Ты понимаешь, его величество тоже на турнир в Ошмяны собрался. По-соседски, значит. А кони у нас, сам видишь, не очень…
— Что-то я не пойму, к чему ты клонишь, Авдей? — Годимир намеренно назвал мечника просто по имени, чтобы подчеркнуть разницу в положении и поставить зарвавшегося хама на место.
— Тупой, что ли?
— Да я!..
— Точно, туповат… — не слушал его светлоусый. — Ну, так я на пальцах объясню, значит. Коней сменяешь?
И тут Годимир допустил ошибку, которая заключалась в том, что нужно было убегать сразу, а не вести разговоры.
— Как «сменяешь»? На что сменяешь?
— На колбасу! — хохотнул бельмастый дружинник. Остальные с готовностью заржали.
— Ну, не хочешь меняться, так отдай, значит, — продолжал Авдей.
— Ах, вот оно что! — Рыцарь потянул меч из ножен.
— Вали его! — выкрикнул мечник, взмахивая обтянутым потертой перчаткой кулаком.
«Эх, копье на муле осталось!» — успел подумать Годимир, пришпоривая рыжего.
И тут ему в лоб, прямо над правой бровью, врезался метко запущенный из пращи камень размером с яблоко-дичку. Будто дубиной приложили. Рыцарь полетел через круп коня, роняя меч. Он не слышал, как затрещали кусты под напором рванувшегося наутек шпильмана, как не захохотал, а скорее закашлял Желеслав, как заорал Авдей:
— Коней ловите, полудурки!!!
Очнулся Годимир от того, что кто-то лил ему на рассеченную голову прохладную воду. Попытался открыть глаза. Левый послушался, а вот правый начал сопротивляться. Будто бы ресницы склеились. Но и одним глазом рыцарь ясно различил обрамленное светло-русыми волосами настороженное лицо склонившегося над ним Олешека.
— Фу-ух, слава тебе, Господи, Пресветлый и Всеблагой! — выдохнул шпильман облегченно. — Я думал — насмерть…
— Я тоже, — с трудом ворочая языком, отозвался Годимир.
— Ох, и крепкий у тебя лоб, пан рыцарь! — Музыкант покачал головой, цокнул языком.
— Рыцарям положено. Там же кость. Или ты не знал?
Шпильман рассмеялся:
— Вот теперь точно верю, что живой!
— Где эти сволочи? — пробормотал Годимир, пытаясь приподняться и сесть. Голова сразу отозвалась острой болью. Пришлось снова улечься навзничь — так было полегче.
— Далеко, думаю… — Олешек отхлебнул из баклажки. — Пить хочешь?
— Спрашиваешь!
Поддерживаемый заботливой рукой товарища под затылок, рыцарь напился. Потом, опять же при помощи шпильмана, умудрился сесть. Повел глазами по сторонам…
— Кони?
— А ты как думал, пан рыцарь? Желеславу пальца в рот не клади. Охоч государь Островецкий до чужого добра… Ох, как охоч!
— Да как же так можно! — Возмущенный случившимся, Годимир даже вскочил на ноги. Пошатнулся, ощутив головокружение, и схватился рукой за шершавую кору ближнего деревца. — Как же можно! Попрать законы чести рыцарской! Какой же он король после этого? Кто ему служить пойдет?!
— Кто служить пойдет? — Олешек прищурился. — А то ты сам не видел. Дружина неказистая, зато преданная. За кусок с хозяйского стола горло любому порвет. Хоть виноватому,
