— Корову, — громко произнес бродяга, — разбойники сожрали, к бабке не ходи.
— И к вдове они же летают? — нахмурился купец. Не по душе ему пришелся оборванец. Ох, как не по душе!
— Зачем же летать? Ножками бегают.
— Где твое село? — еще раз как можно более благожелательным тоном повторил рыцарь.
— Дык… того… просеченские мы…
— Это как на Ошмяны ехать. Чуток вправо забрать от тракта, — пришел ему на помощь Андрух.
— На Ошмяны? Это хорошо! Эх!.. — Годимир скривился, вспомнив, что лишился оружия, доспехов и коня.
— Не грусти, пан Косой Крест, — ободрил его пан Тишило, догадавшийся наверняка о ходе мыслей молодого рыцаря. — Что-нибудь придумаем. Обещаю.
— Спасибо! — Молодой рыцарь кивнул. Если и правда поможет бело- красный рыцарь выручить снаряжение, можно будет прямо из Ошмян отправиться в эту… Просечку… Или Просеченку? — Как село-то называется? Говори толком? Не блей.
— Дык… эта… Просеченка.
— Точно, точно Просеченка, — подтвердил корчмарь.
Годимир кивнул, вернулся за свой стол.
Какое-то время все сосредоточенно работали челюстями. Чего греха таить? Проголодались изрядно. Голод, он не щадит ни паломников, ни странствующих рыцарей, ни певцов- музыкантов. Иконоборцы чинно, но весьма прилежно обсасывали хребты карасиков. Сидящие за «благородным» столом по очереди черпали ложками со сковороды, прихлебывая густое, светло-желтое пиво.
Задержавшимся на коновязи оруженосцам и слуге пана Тишило досталась здоровенная миска пшенной каши, политая топленым салом и присыпанная сверху шкварками.
Олешек ел наравне со всеми. И не скажешь, что невысокий да щуплый. Ложкой махал — будь здоров!
«Куда в него вмещается только?!» — восхищенно подумал Годимир и едва не поперхнулся, ощутив сверлящий затылок взгляд.
Он обернулся.
Так и есть!
Бродяга уже не лежал, а сидел, скрестив ноги на манер басурман-кочевников из-за Стрыпы. Почесывал правой рукой щеку прямо через повязку и бесцеремонно рассматривал панов рыцарей. Перехватил взгляд Годимира и неожиданно подмигнул.
— Ты чего? — нахмурился рыцарь.
— Да ничего, пан рыцарь. Ничего. Больно уж смачно ты мечешь. — Он взмахнул пару раз ложкой, потешно изображая движения Годимира.
Пан Тишило захохотал, Олешек фыркнул в ладонь, а купцы сердито переглянулись между собой. Оно и понятно, бродяги и торгаши — извечные враги. Уж скорее монах подружится с разбойником, чем купец с попрошайкой.
— Есть хочешь? — повинуясь неожиданному порыву, спросил словинец.
— А! — махнул рукой бродяга. — Не впервой.
— Держи! — Годимир взял со стола краюху хлеба толщиной в пол-ладони и протянул ее одноглазому.
— Ну, спасибо тебе, пан рыцарь, — хриплый голос бродяги на краткий миг о чем-то напомнил Годимиру. Но о чем? — Не ожидал…
Он замолчал, но, вопреки ожиданиям, не вцепился зубами в хлебный мякиш, а сунул краюху в складки одежды. Поднялся, потер кулаком поясницу.
— Ну, коли ты такой добрый, пан рыцарь… В ответ на твою доброту — моя рассказка. Я поведаю, а там сам решай — на пользу она тебе или во вред…
— Что за рассказка?
— А простая такая… Горшечника Пархима убили. Слыхал?
— Как? Когда успели?
— Как — не знаю, но третьего дня его мертвого нашли. В кустах, на обочине.
— Как третьего дня? Я же… Мы же… Мы только вчера его видели. Или позавчера?
— Позавчера, пан рыцарь, — вмешался Олешек. — Вчерашний день ты в беспамятстве пролежал.
— Так как же так?
— А не знаю, — буркнул оборванец и быстрым шагом покинул корчму.
— Эй, ты куда? — Годимир вскочил, едва не опрокинув лавку.
Но его никто не слушал. Бродяга выскользнул за дверь и был таков.
— Эй, погоди!
— Да чего годить-то? — расправил бороду Ходась. — Чего годить? Третьего дня, я слыхал, Яроша Бирюка кто-то из колодки выпустил.
— Вот как? — Пан Тишило дернул себя за ус. — Кто бы это мог?
— И правда, — поддакнул Олешек. — Кто бы это мог быть, а?
— Ума не приложу… — потер затылок Годимир. — Да! А что это за бродяга? Откуда взялся? — Рыцарь схватил за рукав подошедшего кстати Андруха.
Корчмарь опасливо попятился, оберегая широкое блюдо с галушками, политыми сметаной. Сказал недоуменно:
— Да кто его знает, пан рыцарь? Пришел, попросился хоть в уголке посидеть. Ну, ясное дело, я его покормил… Не звери все-таки.
— Да, крендель хитровыкрученный, — согласился Олешек. — Ты раньше его видел? Кто такой — знаешь?
— Не-ет! — Андрух затряс головой. — Первый раз вижу! — плюхнул блюдо на стол и убежал.
— Ну… так паны рыцари… — несмело проговорил рыжебородый купец. — Договоримся, чтобы вместе на Ошмяны? Или… — Он ткнул кулаком своего молчаливого спутника. Тот закивал так размашисто, что едва носом в сметану не нырнул.
Годимир взглянул на пана Тишило. Он старший. Как скажет, так и будет.
Полещук думал недолго:
— Ладно. Утро вечера мудренее. Так ведь? Выспимся, а там видно будет.
Ночью Годимир боялся уснуть, ворочаясь на охапке свежего сена. Рядом храпел рыцарь Конская Голова, тихонько посапывал носом Олешек. Конечно! Им-то чего бояться? Небось острозубые чудовища с зеленой кожей не снятся.
А тут лежишь — спать хочется, а глаза закрывать боязно. Что еще привидится? Какой кошмар?
Из соседней комнаты — а было их в корчме всего две, и рыцари заняли более просторную — доносились рулады купцов. Говорят, есть на дальнем юге, в пустыне на окраинных землях Басурмани, страшный зверь рыжий да полосатый. Лев называется. Тамошние рыцари за честь
