Однако мы невольно наделяем ангелов-хранителей всеми пороками, которые присущи и нам. Что для ангела возможность выпить хорошего коньяку или его райского аналога перед необходимостью следить за сохранностью нашей души? Ежели его приоритеты в пользу сибаритства, то это уже не ангел получается, а самый заурядный гений, о чьем существовании было известно еще древним грекам.
– Язычество какое-то, – нахмурился Платон Эдуардович. – Должно ли православному человеку верить в древнегреческих бесов? В них даже древние греки, как я слышал в университете, толком не верили.
– Вот и я о том же, – заметил Дмитрий. – Ваши прохлаждающиеся ангелы- наблюдатели столь же далеки от канонов православия, сколь и гении. С другой стороны, если эти гипотетические ангелы-гении не вписываются в православные законы, то каким боком в них вписываемся мы, по сути занимающиеся тем же самым?
– Вовсе и не тем же, – возразил действительный тайный советник. – Наша служба необходима для безопасности всей России. Мы – третья сторона, которая может дать показания в том случае, если кто-то из воюющих нарушит принятые всеми цивилизованными державами конвенции. Кроме того, мы такие же люди, как и те, кто сейчас будет умирать во славу Британской и Японской империй. И ничто человеческое нам не чуждо.
Сражение продлилось до самой темноты. Даже когда контуры дирижаблей стали сливаться с небом, все еще звучали выстрелы, разрывали пространство пулеметные очереди, падали и тонули подбитые корабли. Быстрая атака японцев помогла им вывести из строя практически все британские дирижабли среднего тоннажа, но оказалась бессильна против сомкнутого строя тяжелых броненосцев.
Потеряв в атаках четыре дирижабля, Курита попытался разрушить построение британцев при помощи созданного коллективными усилиями своих «психов» мощного воздушного потока. Попавший под его удар легкий дирижабль чуть поменьше «эринии» был безжалостно отброшен в сторону, окунулся в море и взорвался от попадания воды в машинное отделение.
Увы, это оказалась единственная потеря Риковера. Британские «психи» заметно уступали японским и числом и умением, но все же их способностей хватило на разрушение столь сложной психотехнической структуры. До тяжелых орегонских дирижаблей воздушный поток дошел в виде несерьезного порыва ветра – может, чуть более сильного, но явно не способного разрушить строй.
Чесноков приходил трижды, каждый раз с новой порцией комментариев к увиденному. С капитанского мостика происходящее виделось совсем не так, как из обзорной кабины, тем более не видевшему до этого дня ни единого сражения Дмитрию и смутно помнящему русско-османскую войну 1973 года советнику. Невесть сколько раз появлялся слуга Платона Эдуардовича, приносил сигары и переданные на борт с помощью семафоров депеши – от Куриты, Риковера и Красного Креста. Политика вершилась и тут, посреди кровопролития.
– Что-то у Куриты не заладилось, – задумчиво пробормотал советник, вглядываясь во вспышки семафоров, пожары на поврежденных дирижаблях, вслушиваясь в гул двигателей и разрывы снарядов. – Маловероятно, чтобы полководец его уровня не знал, что все закончится именно так.
Японцы дрогнули и выдвинули из арьергарда корабли прикрытия. Созданная ими дымовая завеса укрыла центр сражения, распространилась на фланги и позволила японским дирижаблям отступить. С корабля Красного Креста озабоченно сверкнули семафором – подобное прикрытие могло спрятать не только воздушные корабли, но и какие-то нарушения международных конвенций. Например, использование огнеметов…
– Пока что дело идет к тому, что остатки японцев отступят, а потрепанные англичане продолжат свой путь, – подытожил Дмитрий. – Хотя и тем и другим предстоит продолжительный ремонт…
– Курита не уничтожил тяжелые броненосцы. Насколько я понимаю, именно в этом и был смысл проводимой операции? Иное дело, я не вижу никакой тактической хитрости в японских маневрах. Атаковать лоб в лоб, имея минимальные шансы на победу? Был у него какой-то козырь…
– Новое оружие, отчего-то не сработавшее? Или, быть может, они не пожелали применять его в нашем присутствии?
За спиной у собеседников хлопнула дверь, и в кабину вошел взволнованный Ростислав.
– Прошу прощения, – заговорил он с самого порога. – Я слышал обрывок вашего разговора. Курита планировал обойтись без технологических новинок. Мы только что узнали, в чем состоял его план.
– Военно-морской флот?
– Военно-морской флот. Мы сместились на юго-запад, и с нашей высоты видно то, что пока еще скрыто от Куриты. Наши «психи» заметили остатки двух эскадренных броненосцев. Вроде бы это «Фудзи» и «Яшима», но в такой темноте мы можем и ошибаться.
– Ошибаться при опознании поврежденных надстроек или при расшифровке японского кода? – позволил себе ироничную улыбку действительный тайный советник. – Ростислав Дмитриевич, я сотрудничаю с разведывательным управлением уже третий десяток лет, да и моему ассистенту-психотехнику тоже предстоит иметь дело с разведчиками. Вы можете позволить себе большую откровенность.
Капитан первого ранга одарил Платона Эдуардовича восхищенным взглядом.
– Вы полностью правы, ваше высокопревосходительство, – признался Чесноков. – Заметивший корабли дирижабль воспользовался кодом, который наши шифровальщики раскололи где-то на две трети. Догадаться о содержании сообщения по расшифрованным фрагментам не составляет труда. Курита планировал заманить британские дирижабли туда, где их можно было бы обстреливать из корабельной артиллерии с большого расстояния. Практически полное отсутствие бомб вынудило бы Риковера с боем прорываться к эскадренным броненосцам в зенит, чтобы обеспечить хоть какую-то бомбежку, – в этом случае корабли разошлись бы в разные стороны и продолжили расстрел. Однако кто-то разгадал японские замыслы и сумел их разрушить.
– Кто бы это мог быть? – спокойно поинтересовался Платон Эдуардович, хотя Дмитрий видел, что советник буквально сгорает от любопытства. – Британские военно-морские силы исключаются, им не удалось бы спрятаться от патрульных дирижаблей. Для подводных лодок расстояние слишком велико. Неужели гонконгская эскадра?
– Курите тоже было интересно узнать виновника сегодняшнего поражения, – кивнул Ростислав. – К счастью, эту часть сообщения мы поняли. Последовательность знаков, обозначающих субмарину, встречалась в нем четыре раза.
– Четыре подводные лодки? – На этот раз удивился Дмитрий, превосходно помнивший последние сводки, ложившиеся к Платону Эдуардовичу на стол. – У Британской империи в Тихом океане было только шесть субмарин, причем четыре из них – у северного побережья Австралии, одна в Сингапуре и еще одна – допотопная, если позволителен такой каламбур, вечно ремонтирующаяся и не отходящая от берега дальше чем на полсотни миль, – в Орегоне.
– Не четыре, – покачал головой капитан «Дежнева», выглядевший столь же озадаченным, что и советник с Дмитрием. – Подводная лодка была только одна.
Второй Императорский флот, точнее, то, что от него осталось, подошел к полузатопленным броненосцам. С флагманского дирижабля спустили на воду катер. Тем временем на нижней боевой платформе лихорадочно монтировали источники освещения, устанавливали лампы и тянули к ним шланги с газом.
– Курита – самурай. – Платон Эдуардович вздохнул, потянулся за бокалом, но передумал и взялся за оптику. – Тот, кто утопил эти корабли, сорвал блестящую военную операцию, а значит, нанес ущерб его воинской чести. Такие вещи не могут оставаться без ответа. Одна подводная лодка – невероятно! Военная история не знает подобных случаев. Курита, несомненно, захочет отомстить.
– Подводной лодке?
