Стиор знал, что это слишком жестоко, но ничего не мог поделать со своей ненавистью к зверью, упивающемуся чужими страданиями.
Капитан и команда галеры его величества шаха были не просто в ужасе, а уже в ступоре. Все они понимали, что попали в тайфун, и знали, что могут погибнуть. Что вероятнее всего погибнут. Пугало другое — неестественная, абсолютная тишина, и галера, мертво застывшая среди волн без малейшего движения. Но ни одна капля воды не достигала палубы. Казалось, корабль прикрыт невидимой стеной, не пропускающей ничего. А тут еще непонятно каким образом сгоревшие весла…
Вдруг палуба перед капитанским мостиком взорвалась, и сквозь образовавшуюся дыру вылетел оборванный худой старик. Он завис невдалеке от капитана и издевательски ухмыльнулся, уставившись тому в глаза. Опытный морской волк давно не боялся ни бога, ни дзенна, но в этот момент его пробрала дрожь.
— Вам следовало бы внимательнее относиться к выбору рабов, капитан… — насмешливо сказал старик.
— А теперь что?.. — с тоской спросил тот, тут же все поняв и прокляв весь мир.
— Теперь? — оскалился колдун. — Теперь вы умрете.
Матросы, офицеры и сам капитан со страхом наблюдали, как колдун плывет по воздуху прочь. Но отплыл он недалеко, на пару сотен шагов, затем повернулся к кораблю и поднял руки. Все осознав, люди обреченно завыли, ощущая приближающуюся смерть. Вид колдуна с поднятыми руками был последним, что видели в своей жизни кадаирские моряки с галеры «Звезда пророка». Странное, неестественно синее пламя мгновенно охватило корабль с носа до кормы. Через несколько минут только пятно расплывающегося по воде пепла напоминало о том, что здесь что-то было.
Стиор еще немного повисел в воздухе, глядя на дело своих рук, затем вздохнул и опустил голову. Он окружил себя силовым коконом, опустился под воду и неспешно направился в сторону далекого туагского берега.
Когда у него родилась дочь, Дионисий находился с караваном в Лодуне, в очень долгой торговой экспедиции. Он узнал о радостном событии только через год, из письма, которое все это время дожидалось его в соседнем портовом городе, откуда караванщики собирались отправляться домой. Нашел, слава Спасителю!
Купец замер с письмом в руке, невидяще уставившись в окно. Боже, как он мечтал об этом мгновении! Как ждал его, но… Но до этого времени Господь отказывал им с женой в счастье иметь детей, и купец уже подумывал о разводе. Из-за этого он старался бывать дома как можно реже, подолгу путешествуя со своими караванами. Порой, как в этот раз, и по нескольку лет, что хорошо сказывалось на делах, но очень плохо — на семейных отношениях. До недавнего времени Дионисия это совсем не заботило, но теперь…
Получается, у него год назад родилась дочь? Купец как сейчас помнил ночь, когда они с женой ее зачали, только тогда это и могло произойти — после той ночи он с Марфой и не был. А в ее измену поверить не мог, да такое просто не приходило ему в голову. Он в тот вечер вернулся из очередной удачной экспедиции, сухо поздоровался с женой, не слишком желая ее видеть. Дионисию вспомнился ее жалобный и по-собачьи преданный взгляд, который как бы спрашивал: 'Ну, разве я виновата?' Этот взгляд что-то задел в загрубевшей душе мужчины. Что-то неуловимое стронулось с места, и купец ощутил жалость и щемящую сердце нежность к несчастной женщине. Он ведь когда-то женился по любви и взял Марфу из бедной семьи, не желая даже смотреть в сторону избалованных дочерей людей своего круга. Вот и случилось, что в ту ночь они с женой так и не уснули, хотя после путешествия Дионисий вымотался до предела.
— Значит, в ту ночь… — купец со слезами радости еще раз перечитал письмо. — Спасибо тебе, Господи!
Он старательно перекрестился, потом повернулся к двери и рявкнул:
— Варфоломей!!!
— Я здесь, ваш сясь! — бодро отозвался прохиндей, вбегая в комнату. — Разрешите поздравить, ваш сясь, с дочерью?
Дионисий обреченно махнул рукой. И что ты будешь с ним делать? Варфоломей был заразой еще той, но при том, как ни странно, преданным слугой. Настолько преданным, что многие из купцов сильно завидовали и пытались сманить толкового и честного управляющего, но тот только посмеивался, слушая выгодные предложения. Его верность зиждилась отнюдь не на деньгах. Однажды Дионисий спас его от костра инквизиции, хотя это и вышло совершенно случайно. Вот с тех-то пор Варфоломей и прижился в доме купца, и не было у того помощника вернее. А в некоторых скользких делах, без которых не обходится ни один купец, если действительно является таковым, он оказался попросту незаменим. Дионисий до сих пор не мог понять, как этому проныре удается быть в курсе всех значимых событий. Причем, всех и всегда. Вот и сейчас. Ведь гонец только что принес письмо, никому не давая в руки. Сразу же с корабля — сюда. А этот скользкий тип уже знает, что у хозяина родился ребенок. Более того, знает, что дочь. Порой Дионисию казалось, что святые отцы были совершенно правы, когда хотели сжечь проходимца.
— Сколько раз я просил тебя не называть меня ваше сиятельство?! — недовольно буркнул он. — Я же не граф и даже не дворянин! И откуда ты знаешь, что в этом письме?
— Да как же, ваш сясь, — полностью игнорируя просьбу, отозвался слуга. — Ведь гонец ехал с корабля. Человек в море был? Был. Выпить ему хочется? Хочется. Ваш сясь, я же еще поутру отправился в порт и встретил его там. Угостил, все, как полагается. Ну, а прочитать письмо и обратно запечатать — не проблема.
— Значит, прохиндей, ты опять мои письма читал? — с полной безнадежностью в голосе осведомился Дионисий.
Этот грешок купец за Варфоломеем знал. Сначала пытался бороться, а потом понял, что так ему даже лучше. Управляющий порой находил такие возможности выхода из кризисов, которые ни за что не пришли бы в голову самому Дионисию и на которые он никогда не решился бы, хотя охотно пользовался результатами. Чувствовал себя иногда довольно странно, но быстро привык к этому ощущению. Слишком уж выгодным оказалось такое положение дел. Все решалось как бы само собой и не задевало самого купца, не заставляло в мучительных раздумьях принимать решения. Жить стало много легче, и Дионисий радостно погрузился в столь любимый им покой. Варфоломей об этом знал и порой ставил своего господина в известность о собственных действиях только после окончания удачной аферы, не желая выслушивать очередную порцию охов и ахов. Но так было теперь, когда купец уже ко всему привык, а когда он рассказал о своих похождениях впервые, то Дионисий едва не поседел. Испуг хозяина подметил тогда и слуга.
— Да не переживайте вы так, ваш сясь, — небрежно махнул он рукой. — Даже если меня поймают, вы можете смело заявлять, что ничего не знали, и все маги подтвердят это.
Купец спорил, пытался переубедить — нельзя же так нагло грабить своих коллег! Причем проворачивать все так, что все вокруг свято уверены, что виноват кто-то другой, и все шишки сыпались на этого самого ни в чем не повинного другого. Дионисию было неудобно, он чувствовал себя мерзавцем. Потому и пытался переубедить Варфоломея. Каждый раз казалось, что удалось, но вскоре на него сваливался новый рассказ хитрюги. В конце концов, он махнул рукой. Ведь слуга никогда не действовал хозяину во вред и старался вовсю. Жаль, конечно, разоренных купцов, но разве они не разорили бы с удовольствием его самого?
— Значит, опять мои письма читал, — повторил уже утверждающе Дионисий.
— А как же иначе, ваш сясь, — глядя на него честными глазами, отозвался Варфоломей. — А вдруг бы там были какие-нибудь неприятные новости, которые не должны огорчить моего господина?
Это за Варфоломеем тоже водилось. О неприятных письмах и известиях купец частенько узнавал только вместе с известием, что его управляющий с этими самыми неприятностями успешно справился. Причем справился самым диким и невероятным образом, и даже исхитрился получить кое-какую прибыль. Какую часть этой прибыли он оставлял себе, Дионисий не знал. Да и знать не хотел. Поди отыщи другого такого же верного и опытного управляющего! Так что пускай себе ворует, лишь бы не заворовывался.
— Ладно, Спаситель тебе судья. Прикажи подготовить вещи и отправляйся в порт, узнай о ближайшем корабле в Фалнор. Договорись с капитаном о каюте для нас.
