летом, когда после шестилетнего обучения, значительно поредевшие шеренги тех же, уже юношей и девушек строились на этом же плацу, готовые сменить свою курсантскую форму на форму мичманов земных вооруженных сил. В остальное время в этом здании стояла тишина. Только изредка ее стены видели проверяющих из адмиралтейства или из правительства. Реальные же учебные корпуса, где действительно шли занятия, были разбросаны по всей солнечной системы – от Луны, до спутников Юпитера. Там курсанты учились действовать в состоянии невесомости, повышенной силы тяжести. Там же шли занятия по предметам: физике, математике, теории пространственных прыжков, а также по другим, чисто специфическим предметам. Но вот проходят годы. Мальчики и девочки превращаются в юношей и девушек, заканчиваются выпускные экзамены, и сотни кораблей со всех учебных корпусов академии устремляются к Земле. Здесь все эти, уже не курсанты устремляются к Центральному зданию, где и должны они будут получить свое первое назначение на корабли, в десантные подразделения, в отряды рейдеров. В короткий срок все поле перед зданием начинает пестреть мундирами десяток служб. Только один раз представители всех родов войск собираются в одном месте.
Конечно, все это чисто внешняя сторона дела, рассчитанная на публику. Реально же курсанты приносят присягу и получают документы немного раньше, в своих корпусах. Здесь же они как бы узаконивают свое положение перед обществом. Именно после речи председателя сената Земли курсанты становятся полноправными мичманами – будущими офицерами. А потом будет праздничная пирушка и законные полгода отпуска.
Вот и сейчас, готовые мичманы радостной толпой устремлялись с плаца и растекались по всем улицам. Многие из них тут же направлялись к ждущим их родителям, которые, не скрывая слез, встречали своих чад. Да и сами новоиспеченные мичмана в этот день не стыдились слез. Никто уже не опасался ехидного крика в спину: «Маменькин сынок идет!» Этот день был днем курсантов, и в этот день им позволялось многое.
Но даже в этой толпе радостных людей выделялись трое. Они были разного возраста, одному вообще было двадцать три года, двое других были младше своего спутника, но все же старше остальных мичманов, пусть и на год-два. Их никто не встречал, да, похоже, они и не ждали, что их встретят. Держаться они тоже предпочитали вместе. Однако было видно, что, несмотря на все их отличие, остальные курсанты относятся к этой троице с каким-то непонятным почтением.
Вдруг «море» мичманов как бы раздвинулось, пропуская плотного человека с жестким взглядом. Однако внимательный человек заметил бы в этом волевом взгляде какую-ту грусть, которая, казалось, навеки поселилась в нем. Эта печаль становилась гораздо заметнее, когда человек смотрел на радостных новоявленных мичманов. Однако сами мичманы, когда мимо них проходил этот человек, вдруг делались серьезными. Они почтительно расступались перед ним, отдавали честь и старались поскорее исчезнуть куда-нибудь, словно это они были виноваты в этой его грусти.
Адмирал подошел к странной троице. Некоторое время все четверо молча смотрели друг на друга не замечая никого вокруг.
– Ну, здравствуйте, господа мичманы, – заговорил, наконец, адмирал.
Троица неуверенно переглянулись.
– Здравствуйте, господин адмирал, – заговорил старший из троих.
Адмирал махнул рукой.
– Давайте без чинов. Я рад, что вы сумели закончить академию. Честно говоря, многие не верили, что вы справитесь.
– Мы должны были справиться, – твердо заговорил второй новоиспеченный мичман. – Иначе и быть не могло.
– Я рад, что ты так думаешь, – улыбнулся адмирал. Тут он повернулся к третьему собеседнику – девушке. – А что у тебя? Все по старому?
Девушка плотно сжала губы и мрачно посмотрела вдаль.
– Понятно. – Адмирал несколько растерянно потрепал ее по плечу. – Держись.
– Я держусь. Однако… адмирал… я хочу сказать… сейчас, иначе потом уже никогда не решусь. Нет, я ни о чем не жалею… просто я хочу сказать, что сделаю все возможное, чтобы не подвести вас и оправдать ваше доверие. Обещаю, что вы не пожалеете о том, что в свое время вступились за меня.
– Я знаю. Я еще на Нордаке понял, что ты стоишь того, чтобы тебе помочь. Все вы стоите этого. Виктор, – голос адмирала прервался, – мой сын…
– Мы помним его, – поспешно заговорил самый старший мичман.
Адмирал благодарно кивнул. Немного помолчал, а потом перевел разговор.
– Приходите к нам. Вы знаете, что в нашем доме вам всегда рады.
– Обязательно, – пообещала девушка. – Вы с Верой Николаевной для нас как родители.
– Ловлю на слове, – усмехнулся адмирал. – Ждем вас завтра. Сегодня вы уже вряд ли освободитесь. – В глазах адмирала проскользнула смешинка. – Так что до завтра. Верочка уже с утра для вас что-то там стряпает.
– Пирожки? – радостно спросил младший юноша.
– Алуру только бы пирожки, – хмыкнул старший из троицы. – Он за пирожки Веры Николаевны готов на все.
– А сам-то как лопал в прошлый раз? Забыл? – взвился Алур. – Он еще тут меня будет обвинять в обжорстве!
– Оба вы хороши, – под смех адмирала заметила девушка. – И Алур прав, тебе бы Руп, лучше бы помолчать. Тут еще можно поспорить, кто из вас больше ест.
Руп развел руками.
– Но что я могу поделать? Эти пирожки Веры Николаевны такие… такие… я даже не знаю как сказать. Все слова кажутся мне слишком блеклыми по сравнению с пирожками.
– Будут вам и пирожки и все остальное, – пообещал адмирал. – Ну ладно, не буду вам мешать праздновать выпуск. Понимаю, что я сейчас только мешать буду.
Трое мичманов проводили адмирала взглядом. Улыбки медленно сбежали с их лиц.
– Всякий раз, как я вижу Владимира Петровича мне хочется разреветься от жалости, – заметила девушка.
Алур ободряюще взял ее за руку.
– Ему тяжело, Велса.
– Ну, вы идете?! – подбежал к ним один из новоиспеченных мичманов. – Мы тут скидываемся на аренду зала. Вы с нами?
– Сейчас, – заметил старший юноша. – Обязательно. Пошли, что ли?
Традиция присвоения первого звания, пусть пока еще не офицерского, до которого была еще годовая практика на кораблях и в подразделения, курсантами была отработана за века. Шумной толпой они ввалились в арендованный зал ресторана, где официанты, в любое другое время призвавшие бы курсантов к порядку, сейчас только снисходительно посматривали на эту шумную толпу.
Веселье продолжалось почти до утра. Только когда первые лучи Солнца осветили горизонт, новоиспеченные мичманы стали расходиться. Вскоре покинула зал и Велса с Алуром и Рупом.
Втроем они медленно шли по пустынной улице предрассветного города. Медленно разгоралась заря, и в этот момент им казалось, что ничего прекраснее в мире быть не может. У каждого из них в академии появились друзья. Причем такие, о каких раньше они и мечтать не могли. Но все же… все же было кое-что, о чем ни один из них заговорить пока не решился. Первым решила нарушить это негласное табу Велса:
– Знаете, сейчас я гораздо лучше понимаю поступки Виктора.
– Ты о чем? – спросил Алур.
– Неужели вы до сих пор ничего не поняли? Руп? Алур? Ведь Виктор в тот раз мог спастись! Но он даже не предпринял попытки. Просто стоял и ждал, когда в него выстрелят. С его-то реакцией он мог уклониться от выстрелов, а потом спрятаться за кем-нибудь! Да ведь рядом с ним два солдата стояло! Опрокинуть одного на себя, вот и все!
Руп и Алур старательно отводили глаза, но от Велсы было не так-то легко избавиться.
– Так что вы молчите?!
– Я думал над этим, – признал Алур. – Думал, всякий раз вспоминая тот момент, когда Виктор
