будем прятать голову в песок.
— Верно... Но я к королю скорее всего не приближусь. В Заторе встречусь с Яном Мэнжиком из Домбровы, партизаном нашего дела, мы вместе поедем до Песчаной Скалы, там тайно встретимся с господином Петром Шафранцем, краковским подкоморным. А Петр относится к нам доброжелательно, передаст Владиславу послание.
— Ну, ну, — задумчиво проговорил Прокоп, крутя ус. — Самому Ягелле сейчас не до послов. У него теперь другие заботы.
Присутствующие обменялись многозначительными взглядами. Знали, в чем дело, известие разошлось быстро и широко. Королеву Сонку, жену Ягеллы, обвинили в вероломстве и людоедстве. Спустила с поводка свой супружний стыд по меньшей мере с семью рыцарями. По Кракову шли аресты и следствия, а Ягелло, обычно спокойный, тоже разбушевался.
— Огромная на тебе, брат Вышек, лежит ответственность. До сих пор наши посольства в Польшу кончались скверно. Достаточно вспомнить Гинка из Кольштейна. Поэтому первым делом передай, прошу, господину Шафранцу, что если король Владислав позволит, то вскоре в Вавель поклониться его величеству прибудет чешское посольство, во главе которого буду лично я. Самое главное в твоей миссии — подготовить мою. Так и скажешь: ты являешься моим полномочным послом.
Вышек Рачинский поклонился.
— На твое решение и понимание оставляю, — продолжал Прокоп Голый, — с кем еще ты в Польше поговоришь, с кем сблизишься. Кого выспросишь. Потому что ты должен знать, что я еще не решил, к кому со своим посольством направлюсь. Хотел бы к Ягелле. Но при неблагоприятных обстоятельствах не исключаю Витольда.
Рачинский открыл рот, но смолчал.
— С князем Витольдом, — проговорил Прокоупек, — у нас один путь. Одинаковые у нас планы.
— В чем одинаковые?
— Чехия от моря до моря. Такая у нас программа.
Лицо Вышка явно говорило о многом, потому что Прокоупек тут же поспешил пояснить.
— Бранденбургия, — заявил он, тыча пальцем в каргу. — Эта земля искони принадлежала Чешской Короне. Люксембурги просто отступили Бранденбургию Гогенцоллернам, так что вполне можно этот торг признать недействительным. Зигмунта Люксембуржца мы не признали королем, не признаем и его гешефты. Отберем то, что нам принадлежит. А если немчура воспротивится, то отправимся туда с телегами и по заднице их отлупим.
— Понимаю, — сказал Рачинский.
Но выражение его лица почти не изменилось. Прокоупек это видел.
— Получив Бранденбургию, — продолжал он, — возьмемся за Орден, за Крестоносцев. Отгоним проклятых тевтонцев от Балтики. И вот оно — море. Не так, что ли?
— А Польша? — холодно спросил Вышек.
— Польше, — спокойно включился Прокоп Голый, — Балтика не нужна, это стало видно по Грюнвальду. И видно было по мельненскому миру[95]. Это так же четко видно по теперешней политике Ягеллы, вернее, Витольда, потому что Ягелло... Что делать, это неприятно, но такова жизнь, каждый из нас когда-нибудь впадет в детство. А что касается интересов Витольда, то они — на востоке, а не на севере. Поэтому мы возьмем себе Балтику, ибо... Как ты это говоришь, Шарлей?
—
— Ясно, — кивнул головой Вышек. — Итак, одно море уже есть. А второе?
— Разобьем турок, — пожал плечами Прокоупек, — вот вам и Черное море. Чехия станет морской державой, и все тут.
— Как видишь, брат Вышек, — улыбнувшись, подхватил Прокоп Голый, — мы народ надежный. Нам со всеми по пути, да и с нами всем удобно и выгодно. Ягеллу мы обезопасим от ордена, Витольду предоставим свободу рук на востоке. Пусть завоевывает и захватывает там что захочет, хоть Москву, хоть Новгород Великий и Переяславль Рязанский. Папе тоже будет неплохо, если мы уничтожим крестоносцев, чересчур уж разбушевавшихся и гордых, реализуем пророчество святой Бригитты, на сей раз полностью и до конца. А когда возьмемся за турок, то Отец Святой тоже скорее обрадуется, чем будет недоволен, правда? Как ты думаешь?
Вышек Рачинский придержал свои мысли при себе.
— Передать все это, — спросил он, — Шафранцу?
— Брат Вышек, — посерьезнел Прокоп. — Ты прекрасно знаешь, что надо передать. Ты же наш человек, истинный христианин, причастие принимаешь из Чаши, как и мы. Но ты поляк и патриот, поэтому делай так, чтобы Польша тоже выгадала. Ведь крестоносцы — постоянная угроза для Польши. Грюнвальд не очень помог, Тевтонский орден по-прежнему висит над вами словно дамоклов меч. Если король Владислав прислушается к папским жалобам и мольбам, присоединится к крестовому походу, вышлет на нас польское войско, то и крестоносцы тут же с севера ударят. Ударят брандербужцы и силезские князья. И Польше — конец. Конец Польше, брат Вышек.
— Король Владислав знает об этом, — ответил Рачинский. — И не думаю, чтобы он присоединился к крестовому походу. Однако польский король не может в открытую пойти против папы. И без того множатся пасквили, и без того Мальборк[97] нашептывает, что, мол, Ягелло язычник и идолопоклонник в душе, что с язычниками якшается, что с дьяволом в сговоре. Так что польский король стремится к миру. К согласию между Чехией и Римом. А Рим к такому согласию почти готов...
— Готов, готов, — съязвил поляк. — Если бы папа мог вас... то есть нас взять под меч и огонь, то взял бы. Отсекали бы головы, мучили, конями топтали, живьем сжигали, топили и при этом воспевали бы
— Знаю я, чего они хотят, — презрительно фыркнул Прокоупек. — Но мы-то почему должны хотеть? Ведь не они нас, а мы их по заднице лупим.
— Брат, — Рачинский воздел руки в жесте отчаяния, — брат, ты повторяешь мне то, что я и сам знаю. Позволь я скажу тебе, что знает польский король Владислав. Что знает каждый христианский король в христианской Европе. Пока что церковь владеет миром и держит два меча: духовный и светский. Проще сказать: именно у папы вся светская власть, а у короля в руках всего лишь доверенность. Еще проще: королевство Чешское не будет королевством до тех пор, пока папа не утвердит чешского короля. Только тогда наступит мир и порядок, а Чехия вернется в Европу как христианское королевство.
— В Европу? То есть в Рим? Хорошо, вернемся, но не ценой потери суверенности! И нашей религии! Наших христианских ценностей! Сначала Рим, то есть Европа, должна принять христианские ценности. Кратко говоря, должна воспринять истинную веру. Иначе говоря: нашу. Итак,
— Скорее всего, — Рачинский не стал дожидаться
— Вот увидим, — взъерепенился Прокоупек. — Сколько отсюда до Рима? Миль двести? Самое большее за месяц дойдем. Тогда и поговорим! Как увидит римский антихрист наши телеги за Тибром, так хвост подожмет.
— Спокойно, спокойно, брат. — Прокоп Голый уперся кулаком в стол. — Мы за мир, ты забыл? Наш ученый брат Петр Хелчицкий учит, что ничто не может оправдать пятого завета. «Не
