Ты что ли, Серёга?..
– Я, Егорыч. Бинтуюсь, – отозвался жокей.
Дед вернулся к деннику и заглянул внутрь через решётку.
– А чё сам? – удивился он. – Нешто на конюшне забинтовать коня уже некому? Твоё дело – скакать… А наше – коней тебе к скачке готовить… Конюхов, что ли, мало?..
– Да ладно, Егорыч, – засмеялся Сергей. – Сам сделаю, руки не отвалятся. – И пояснил: – Мне ведь это приятно даже. Я вот этого Кузю… – Он ласково щёлкнул по любопытному носу, тянувшемуся к его уху. – Мамкой я ему был, между прочим. У нас, в «Свободе». Веришь? С соски его маленького выпоил! Мать-то при родах… А потом, Егорыч, я вот что скажу – сам как сделаешь, так и поскачешь. Так уж меня научили. Тем паче сегодня. Скачка-то не простая – Дерби! Тут мелочей не бывает!
Конюх одобрительно покивал головой. Окинул ещё раз Заказа критическим взглядом… и вдруг высказался:
– Ох, паря, ну тощ он у тебя!.. Прям Кощей!.. Не, ребята, вы хоть сто раз жокеи, а чего-то в конях всё же не так понимаете. То ли дело дед мой говаривал, царство ему небесное, – не гони коня кнутом, гони овсом! Ну сам глянь, куда ему такому скакать!.. Все рёбра наружу!.. Вона, вымахал жеребчина – а силы откуда, ежели сытости нет?..
Жеребец вправду был не из мелких. Сто шестьдесят семь в холке – взрослому мужчине до глаз. Крупный в кости и притом длинноногий – как говорят конники, «рычагастый». Однако рёбра действительно можно было пересчитать, потому что гнедая шелковистая шкура обтягивала кости и мышцы туго и сухо, без лишней мякоти и подавно без жира.
– Егорыч, – Серёжа поднял голову и улыбнулся, уворачиваясь от лошадиного языка, – а про «ипподромную кондицию» ты когда-нибудь слышал?
– Кондиция, кондиция… кормить надо, вот и будет кондиция. Я, когда в армии служил… в кавалерии, в обозе, после войны сразу… Привели нам трофейных коней. Першеронами называются. Не доводилось?..
Серёжа покончил с одной ногой Заказа, перебрался к другой и снова улыбнулся, понимая, о чём сейчас пойдет речь.
– Только на картинках, Егорыч.
Дед Серёжкину улыбку воспринял по-своему.
– Вот где кондиция была! – продолжал он упоённо. – Как сейчас помню, серые в яблоках, аж лоснятся!.. Копыта что сковородки!.. Зада пополам разваливаются – силища распирает!.. Грудь – от царь-пушки ядро, никаких рук не хватит… А уж как запряжёшь!.. Как щас помню, однажды…
– Егорыч, дорогой, погоди. – Мастер-жокей наконец выпрямился, оказавшись «антихристу» пониже холки. Он был одет в белые бриджи и сапоги, но вместо яркого камзола – не в нём же под конём ползать – натянул простую спортивную майку. Похлопал Заказа по шее и вышел из денника. – Ты уж извини, после расскажешь. А то мне в весовую пора… Сейчас ребята со скачки вернутся, ты им передай – я седло взял. Пусть Заказа голым в паддок ведут…
– Серёж!.. Ты не сомневайся… Всё в точности передам…
Жокей в последний раз, уже через решётку, окинул взглядом могучего жеребца и уже повернулся на выход, когда вдруг говорливый Егорыч ещё пуще разоткровенничался:
– Я твоего Заказа, если хочешь знать, всех больше люблю. Другие, вон Гайдук тот же, это ж не конь, это ж чисто аллигатор какой-то. В денник не войти! А Миранда? Вовсе шило в заднице… Ты к ней со щёткой, а она задом хлестать… А твой… как ты его… Кузя? Вежливый всегда, ласковый… Одно слово, люблю… Честно, балую помаленьку, когда не видит никто… овсеца лишнюю баночку-другую… Гарца по-вашему…
– Не гарца, Егорыч, а гарнца, – не в силах сдержаться, улыбнулся Серёжа. Словоохотливый пенсионер был взят на ипподромную конюшню недавно. Парня, ходившего за его нынешними лошадьми, самым подлым образом лягнула пакостница Миранда, – пришлось подыскать бедолаге временную замену. Егорыч особой квалификацией не блистал и в бутылку заглядывал чаще, чем полагалось бы, но лошадей любил искренне и сил на них не жалел.
– Ладно, Егорыч, выиграет Заказ – с него причитается. За любовь твою. Понял, Кузьма? – Сергей ещё раз потрепал коня по шее, отряхнул с бриджей опилки и, понимая, что за разговорами может опоздать в весовую, сунул старику недоуздок:
– Привяжешь его пока? Побежал я…
И вправду бегом убежал по проходу – невысокий, лёгонький, в чём душа. Дед проводил его глазами, прислонил к стенке метлу и зашел в открытый денник.
Жеребец встретил его коротким, гортанным, низким гоготком и нетерпеливо сунул нос ему в руки. Заказ признал человека, часто угощавшего его то сухарём, то морковкой. Егорыч вынул из кармана кусочек сахара и протянул коню, искренне жалея, что Серёжа велел привязать Заказа на недоуздок. По правилам ипподрома это значило, что лошадь «собрана» для скачки и её больше нельзя не то что поить или кормить, – вообще руками лучше не трогать.
– Эх, не пришлось мне сегодня тебя овсецом лишку побаловать, – выразил Егорыч коню своё сожаление. – Голодным, бедненький, побежишь… Ну да ты не горюй – вот проскачешь, тогда уж и покормлю. От души покормлю, голубок…
Заказ тянулся к его рукам, выпрашивая новый кусочек, но Егорыч лишь со вздохом почесал ему за ушами:
– Слыхал, Кузя, что тебе Серёжа сказал? Уж ты расстарайся сегодня. Чего доброго, сам меня угостишь…
– Представляем участников седьмой скачки. Разыгрывается Большой Всероссийский приз для лошадей трёх лет!..
Эта скачка была основным событием дня. А пожалуй, что и всего скакового сезона. Приз, который любители скачек во всём мире именуют не иначе как Дерби, официально определял лучшую лошадь ипподрома. Волнение на трибунах достигло предела. Не успевшие сделать ставки мчались в кассовый зал, стараясь успеть до звонка. Остальные, разбившись на кучки, вовсю обсуждали участников главного приза сезона…
Динамики грянули оглушительным маршем, и кони, шагавшие друг за другом по скаковой дорожке перед трибунами, отреагировали каждый по-своему. Караковый жеребец, шедший на четыре номера впереди Заказа, внезапно бросился вперёд и, с трудом сдерживаемый жокеем, заплясал, откидывая зад то вправо, то влево. Шарахнулись и многие другие. Затанцевала, загарцевала лошадь, шедшая прямо перед Заказом. Дай ей волю, ринулась бы галопом, но жокей вовремя поймал её поводом, и галопировать пришлось на месте, а поскольку ничего удобного для себя в этом лошадь не обнаружила, то вскоре перестала нервно плясать и пошла дальше коротенькой семенящей рысцой.
Сергей на всякий случай мгновенно подобрал повод… Однако решительных действий не потребовалось – Заказ шагал совершенно невозмутимо, как будто всё происходившее кругом его не касалось.
– Под номером первым…
Сергей отпустил повод, давая возможность жеребцу вольно подышать перед скачкой. Заказ вытянул шею, сам сохраняя дистанцию с танцующей перед ним лошадью, даже не пытаясь подыграть или «скозлить».
– …Под номером третьим скачет прошлогодний победитель Большого Всероссийского приза жеребец Алтай, конного завода «Восход», под управлением мастера-жокея Харитонова, камзол и нашлемник – жёлтые…
Трибуны взорвались аплодисментами.
– Что же ты хочешь. – Тот же пенсионер-завсегдатай поправил очки и слегка подтолкнул локотком своего приятеля Вовку. – Он и сегодня выиграет. Внук Газомёта, правнук самого Анилина! Кому ещё, как не ему!..
Седовласый Вовка опять с пониманием кивнул, но тут же заметил:
