Внутри у Гэла что-то оборвалось.
— Куда?
На секунду Дежурный смешался.
— В шестой. У тебя еще есть занятия?
Гэл молча кивнул.
— Хорошо, я зайду за тобой вечером.
Каждый контакт своеобразен. Теоретически Дима это знал, но в одной из аксиом Устава был уверен стопроцентно. “Основной сложностью первого этапа является доказательство своего инопланетного происхождения”. Это простенькое правило работало даже на планетах с негуманоидными формами жизни. Психологи придумали красивый термин: “Защитно-психологическая реакция неприятия контакта”. В его случае аксиома полетела ко всем чертям. Арчи и Тири удивлялись не его инопланетному происхождению, а тому, как он выучил их язык. Дима начинал говорить об этом уже в третий раз.
— Компьютер провел анализ вашей речи, понятно? Каждому вашему слову был подобран аналог — слово с таким же смыслом в моем языке. А сегодня утром я надел специальный шлем, и весь ваш язык был записан в мой мозг. Я говорю, даже не замечая, что это не мой родной язык.
— И ты навсегда выучил язык? — Арчи с уважением посмотрел та компьютер.
— Нет, на время. Месяца через два я его забуду. Метод как раз для таких случаев, как мои.
Была еще одна причина, по которой метод ускоренной записи информации использовался лишь в экстренных случаях. Человеческий мозг выдерживал его два–три раза, не больше… Но об этом Дима говорить не стал.
— А как можно записать что-нибудь в память? — спросил Тири.
— Ну, не знаю я! — Дима чуть ли не взмолился. -Ребята, давайте о другом! Лучше объясните снова, кто вы и что… Ты, Тири, Равный?
Тири кивнул.
— Арчи, выходит, наружник. Живет где-то в пустыне…
— Тушканчики живут где-то, — обиделся Арчи. -Я живу в Лагере.
— А почему не в Городе?
Арчи посмотрел на Тири, тот смешался и пробормотал:
— Нам говорят… говорили… в общем, наружники, они — дикари. Мутанты. Вот их и не пускают в Города.
Арчи хмыкнул.
— Это говорят! Я-то понял, что это не так! Наверное, раньше так было…
Арчи захохотал:
— Тири, друг! Ни один нормальный человек… то есть наружник, в Город не пойдет.
Дима взялся за голову.
— Город, наружник, Равный… Ничего ко понимаю! Арчи, чем наружник отличается от Равного?
— Если кратко… — Арчи посмотрел куда-то поверх Димы. — Отличается тем, что умеет любить.
Дима даже не понял, переспросил:
— Это в каком плане?
— В плане высших, человеческих эмоций. Им, Равным, незнакомо чувство любви, дружбы. Как следствие — и чувство ненависти.
— Бред, — быстро, не раздумывая, сказал Дима. — С какой такой стати?
— Равным каждый месяц вводят сыворотку равенства. Она лишает их способности любить, способности предпочитать одного человека другому. Разумеется, такими людьми легко управлять…
— Бред… Сыворотка, избирательно лишающая любви? Тири, да скажи в конце концов!
Тири поднял на него растерянный взгляд:
— А что это такое — любить?..
…Он полз, расталкивая песок, выставив из него лишь узкую, зеленоватую голову. Первый раз патрульно-поисковый робот включил подпрограмму маскировки. Но вот он обогнул очередную скалу и замер. В прозрачных кристаллах телеобъективов отразилась серая округлая капсула.
— У вас проходят медицину? — спросил Арчи.
Тири стоял лицом к стене, и Диме показалось, что он плачет, но когда Тири повернулся, глаза его были сухи.
— У нас проходят медицину, — сказал он. — Не надо больше ничего объяснять. Пожалуйста…
Арчи вздохнул.
— В том-то и беда, что вы прекрасно все знаете. А пользоваться своими знаниями, самостоятельно делать выводы не умеете. Вытащишь Равного из Города, поговоришь с ним полчаса, он и хватается за голову… Сам задуматься не мог! Надо, чтобы кто-то лез под пули, называл белое белым, а черное черным!
Дима спросил, очень осторожно:
— Тири, а как у вас относятся к Дежурным?
Тири ответил не сразу.
— Нормально. В Городе говорят, что Дежурным может стать любой, что их подбирают автоматы случайных чисел… И что это вообще не важно: Дежурный ты или простой инженер…
Арчи вздохнул. А Тири продолжал:
— Мы же их сами утверждаем, своих Дежурных. Объявляют кандидатуру, мы голосуем… Можно проголосовать против, тогда выставят другого кандидата…
Он вытащил из кармана маленький черный кругляш, задумчиво повертел его в пальцах.
— Знак. Служит для голосования, символизирует равенство…
Арчи подскочил как ошпаренный:
— Ты что? Гарт же велел тебе снять Знак!
— Но не выбросить…
— Ой, балбес… Знак служит для слежки, а не для голосования!
Вряд ли тут стоило торопиться, слишком много времени уже прошло. Но это Дима понял потом. А сейчас он взял Знак у растерявшегося Тири (исследовать бы этот кусочек пластика), раскрыл люк, снял пистолет с предохранителя… В ярком солнечном свете лазерный луч был почти невидим. Подброшенный в воздух, Знак крутанулся, сверкнул, словно кусочек зеркала, и превратился в струйку пара. Дима не заметил, как в отдалении что-то дрогнуло. Маленький песчаный холмик шевельнулся и снова замер.
…Дисколеты готовили вахтенные техники. Обычно на это уходило около часа. Сейчас справились за; десять минут. Залили горючее, потом, нацепив противогазы, едкий, вонючий окислитель. В этом полете не предполагалось выходить за пределы атмосферы, но порядок есть порядок… Стали прозванивать блоки управления, когда двери ангара раскрылись и шестеро Дежурных в рельефных противоперегрузочных костюмах вбежали внутрь.
— Отставить полетный контроль!
Три экипажа торопливо запрыгнули под колпаки дисколетов. Один из Дежурных махнул ошарашенным техникам:
— Подвесить контейнеры из особого хранилища!
Они обедали. Дима достал пакеты с пищей, раздал… Какая-то мысль занозой сидела в голове. Он посмотрел на Тири и понял.
— Арчи, но ведь Тири… — он замялся, не решаясь договорить. — Он ведь тоже Равный, а рассказывал про Гэла…
— Про Гэл, — резко, отрывисто сказал Тири. — Она девушка.
— Что же, на вас сыворотка равенства не действовала?
Ответил Арчи. Неуверенно, словно сомневаясь в своих словах:
