– Я красива? – спросила Эйлар.
– Да…
– И ты смог бы полюбить меня?
– Да, – сказал чужак и отвернулся.
Эйлар поднялась из травяного кресла и бросила пояс-змею в Сиреневый пруд, жадно проглотивший добычу. Потом она посмотрела на чужака и сказала:
– Знаешь, ты тоже красив… И я смогла… Пойдем.
Я, Эйлар Ваас, стою на своей земле, и, значит, мои слова – правда. Я поняла, что отец мой ошибся и будущее стало неизменным. Я отвела чужака с именем раба в башню отца и оставила возле серебряного обруча, холодного и мертвого. Потом я прошла подземным ходом в спальню к отцу. Он ждал меня – возможно, Уммилис предупредил его перед смертью, он иногда видел грядущее… А быть может, отец все понял сам. Он сидел на постели, в углу которой сжались мальчик и девочка, согревавшие его в эту ночь. Меч рода Ваас был в руках отца, и я испугалась. Но истина была со мной. Я подошла к отцовскому ложу и опустилась перед ним на колени.
– Отец, ты ошибся, – сказала я, чувствуя, как давит горло печаль. – Прости, что я поняла твою ошибку.
Ранд Ваас взял меч за лезвие, и кровь потекла с его пальцев. Никто не смеет брать мечи великих Мастеров за клинок…
– Ты уверена, дочь? – спросил он, протягивая меч. – Ты веришь себе и своим чувствам?
Я вспомнила, как чужак валялся на полу башни под мерцанием серебряного обруча. Вспомнила, как он бродил по дворцу вместе с Уммилисом, постигая наш язык, – его глаза были чисты, как у ребенка, а кожа посерела, как у старика. Вспомнила, как он растирал рукой след от ящерицы-воротника на шее… И провожал взглядом Уммилиса. Я вновь прошла с ним по теплым дорожкам парка и вдоволь надышалась сиреневым туманом. И слушала рассказ про его жизнь, где все было на своих местах – рождение и любовь, зрелость и смерть. Это еще ничего не решало; раб рождается и живет теми же муками и радостями, что свободный. Но потом я вспомнила его улыбку и темные глаза, неотрывно следившие за мной в тишине ночного парка. И легкие касания рук – теплые, живые, которым не удавалось казаться случайными.
– Да, отец, – ответила я. – Уверена. Ты сделал рабом свободного.
Рукоять меча легла в мои руки. Отец кивнул и сказал:
– Бей.
Я ударила отца – легко-легко, лишь намечая путь для уходящей жизни. Он взялся за эфес, вырвав его из моих рук, и вонзил меч до конца.
– Пусть моя ошибка умрет со мной, – прохрипел он. – Пусть она не коснется рода Ваас…
Кровавая пена хлынула у него изо рта – значит, Храм услышал и исполнил его последнюю волю.
Подозвав мальчика, я зарезала его над трупом отца – ему понадобится красивый и сильный попутчик на дороге Смерти. Девочке я велела прийти ко мне через месяц. Она была в возрасте детства, но случается всякое, и в теле ее могла скрываться новая жизнь, родная мне по крови.
Из плаща отца я достала прозрачный камень-ключ и поднялась в башню. Александр ждал возле серебряного обруча, и цветной узор камней был сложен по-прежнему. Когда я вложила камень-ключ, радужная дымка затянула обруч.
– Уходи, – сказала я. – Уходи навсегда – и быстрее! Иначе я заставлю тебя остаться!
Он подошел ко мне и коснулся губами моих губ. Сказал, и я нашла в его голосе настоящую грусть:
–Прощай, Эйлар. Я еще пожалею о том, что ухожу. Но меня ждут.
Шагнув в радужную дымку, он обернулся и крикнул:
– Прощай! Я почти влюбился в тебя, Эйлар из рода Ваас!
– Прощай, – сказала я и назвала его именем свободного: – Саша…
Когда в серебряном обруче померкли последние тени, я подняла меч и превратила подарок богов в мятые серебряные полоски, присыпанные осколками разноцветных камней.
Потом я вышла на балкон главной башни и велела стражникам собрать всех слуг. Когда молчаливая толпа собралась в маленьком квадратном дворе, я сказала им, что Ранд Ваас ошибся. Я сказала, что он уже идет по дороге Смерти и желающие могут присоединиться к нему. Несколько женщин и двое стражников вышли вперед и пронзили себя мечами. И лишь Глааман, имеющий право спрашивать, решил не вовремя воспользоваться им. Он закричал:
– Госпожа! Чужак не был свободным, он такой же раб, как и мы! Господин Ранд Ваас погиб напрасно…
Я кивнула Гонууску, и начальник стражи вскинул арбалет. Глааман упал со стрелой в груди, и я попросила богов, чтобы он догнал отца на дороге Смерти. Такие рабы, как он, порой бывают нужны.
Так начался вчерашний день, равные мне Крий Гуус и Ранд Ваат. Как он прошел – вам знать не нужно. Я сделала все, что могла, для отца, и путь его по дороге Смерти не будет трудным. А сегодняшний день начался для меня с печали – ибо я узнала, что вы идете к моему замку с отрядами рабов. Но я признаю за вами право вопроса и дам вам знание ответа. Мой отец ошибся, приняв чужака из другого мира за раба. Да, он носил рабское имя и не всегда поступал, как подобает свободному. Но это не важно.
Правда снаружи, а не внутри, а истина приходит лишь через посредство человека. Я сидела рядом с чужаком под светом неведомых ему звезд, я слушала его рассказы, я чувствовала его дыхание. Я полюбила его, а значит, мой отец ошибся. Ибо раба нельзя любить. Он может стоить уважения и дружбы или ненависти и страха.
Можно овладеть его телом – или отдать ему свое.
Но только свободного можно любить.
От сотворения земли – и до угасания солнца.
