Сергей Лукьяненко
Только небо, только ветер...
– Три миллиона жизней – это плата за независимость?!
Президент смотрел с экрана строго и серьезно. Будто ждал ответа. Артем смотрел на президента – ему было интересно. Маме, похоже, не было – она мыла на кухне посуду. Шумела вода, гремели тарелки. Мама напевала старую детскую песенку: 'Взлетая выше ели... Не ведая преград... Крылатые качели...'
– Мама, потише! – попросил Артем.
– Да, это плата за независимость! – твердо сказал президент. – И мы ее добьемся. Через год население нашей страны должно увеличиться на три миллиона человек! Это наш патриотический долг!
– Совсем с ума сошли, – почти весело сказала мама. Оказывается, она все-таки слушала. – У нас отрицательный прирост рождаемости.
– Отрицательный – это уже не прирост! – сказал Артем.
– Так говорят, – вздохнула мама.
– Нас – сорок семь миллионов, – продолжал президент. – Надо, чтобы было пятьдесят. С этой целью мной разработаны следующие программы. Родить в течении года обязаны...
– Это какая-то ерунда, – сказала мама. Она даже бросила посуду и вышла в комнату, вытирая руки кухонным полотенцем. – Нельзя рожать по приказу.
– ...семьи, в которых один ребенок... – перечислял с экрана президент.
– О! – сказал Артем. Ему стало смешно. – Мама, у меня будет братик или сестричка?
Мама легонько шлепнула его полотенцем по затылку.
– ...образовать временную патриотическую семью юноши старше шестнадцати и девушки старше пятнадцати...
– Мама, а я, оказывается, женюсь! – захихикал Артем.
Ему было смешно. Президент часто говорил с экрана глупости. Ну, сказал еще одну – будет о чем поржать с ребятами...
– Школу вначале закончи, жених! – мама тоже улыбалась. Но как-то встревожено. И смотрела на экран телевизора, где президент продолжал говорить о патриотическом долге. Артем, прихрамывая, встал, пошел на кухню за чаем.
– Нога болит? – спросила мама.
– Да не, нормально, – Артем постарался идти тверже. – Все нормально, мам.
– В конце концов, должны быть какие-то послабления для... – мама замялась.
– Для инвалидов? – спросил Артем жестко. – Я пойду, выгуляю Рекса.
Рекс, до этого тихо дремлющий в кресле, тяжело соскочил, подошел к Артему, ткнулся мокрым носом в ладонь. Артем посмотрел в слепые собачьи глаза, погладил пса по загривку.
– Вот тебе все равно, хромой я или нет, верно, Рекс? – спросил он.
– С другой стороны, – внезапно сказала мама чужим голосом, – в этом есть и плюсы. Временная семья может стать и настоящей.
– А так за меня никто замуж не пойдет, да? – спросил Артем. – За инвалида хромого? Ты это хотела сказать.
Мама ушла на кухню. Она всегда так поступала, если назревал конфликт – уходила на кухню и начинала перемывать посуду. Когда от них ушел отец, мать мыла посуду два дня подряд, даже золоченый ободок с тарелок стерся.
Артем нацепил Рексу поводок и вышел во двор. Там болтались Алеха и Тим. Алеха тут же замахал рукой, крикнул:
– Эй, Хромой, тебе шестнадцать есть?
– Месяц как исполнилось, – ответил Артем подходя. Рекс отбежал на всю длину поводка и присел в кустах.
– Повезло, – огорчился Алеха. – А мне только через полгода... не дадут жену, сволочи... Почему такая дискриминация? Девкам с пятнадцати, а парням с шестнадцати?
– Да чушь это все, – сказал Артем. – Никого женить не будут, вот через месяц сами увидите.
– Артем! – классная подождала, пока он встал. – У меня к тебе серьезный вопрос.
– Ну? – уже зная, о чем пойдет речь, буркнул Артем.
– Месяц прошел с тех пор, как наш дорогой президент объявил о патриотической программе.
Артем смотрел в окно. Клены на школьном дворе совсем покраснели, вот-вот листья начнут осыпаться...
– Все ребята уже определились. Все сыграли свадьбы. Сколько ты будешь тянуть?
– Я маленький еще, – сказал Артем. Класс захохотал – Артем был самым высоким.
– Юморишь, – кивнула классная. – Вижу. А ты в курсе, что на следующей неделе тех, кто уклоняется от патриотического долга, будут вывозить в специальные лагеря и женить?
Артем пожал плечами. В это он все-таки не верил. То есть верил, но не до конца.
– Я желаю тебе только добра, – смягчилась классная. – Ты умный хороший мальчик.
– К тому же хромой, – кивнул Артем.
– Да, – беспощадно подтвердила классная. – Тебе надо закончить школу. Так что... – ее взгляд пробежал по партам. Все затихли. – Добровольцы есть?
– На что? – спросил Никола. Он был туповат.
– Ты не годишься, – под общий хохот отрезала классная. Жена Николы, Олеся, пихнула его в бок и покрутила пальцем у виска.
– Так, добровольцев нет... – палец классной забегал по списку. – Галина... Оля... Света...
– Я с Борькой из параллельного женюсь! – быстро сказала Галина. – Мы утром с ним договорились.
– Оля... Света... – классная задумалась. – Артем, кто тебе больше нравится?
– Вы, – сказал Артем. Ему все еще казалось, что ситуацию можно обратить в шутку.
– Я замужем, – ответила классная без тени улыбки. И у Артема вдруг похолодело в животе. – Света. Она и по математике тебя подтянет. А ты ее по английскому.
– Юлия Тимофеевна! – воскликнул Артем.
– Властью, данной мне указом президента, – буднично сказала классная, – объявляю вас, Артем и Света, мужем и женой. Где будете жить, у Артема или у Светы, определитесь сами. Но учтите, жить вы обязаны вместе!
Артем посмотрел на Свету. Маленькая, тихая, она покраснела до корней волос. Артем почувствовал, что тоже краснеет.
– И помните, что если через два месяца тест не даст положительных результатов, – зачем-то вполголоса добавила классная, – вам будет оказана медицинская помощь. Артем, бери портфель и садись к жене.
Из школы они шли вместе. Шли и молчали. Света жила по соседству, Артем знал ее с первого класса. Ну... как сказать 'знал'? Видел. Разговаривал... иногда. Снежками кидался.
– Помнишь, мы в третьем классе спектакль ставили? – спросила вдруг Света.
– Какой?
– Про недород. Ты был злым комиссаром, а я селянкой, у которой ты отобрал хлеб.
– Не помню, – признался Артем.
– Ты меня тогда взял за руку, – сказала Света.
– И ты помнишь? – поразился Артем.
– Ага.
Они опять пошли молча. Потом Артем решительно забрал у Светы портфель.
– Спасибо, – сказала она.
– И тебе спасибо, – признался Артем.
