Толстенький, отблескивающий цилиндрик. На шляпке гильзы выбито: Хартфорд, номер – очевидно, серии – и калибр – 50 АЕ. Я попытался вспомнить, что значит «АЕ»? Ауто? Нет, кажется, action express. Больше похоже на пулю для медвежьего штуцера, а не пистолета.
Я покосился на сидящего передо мной охранника. Интересно, а он понимает, что я без всякого пистолета могу загнать ему этот патрон промеж глаз – и только шляпка торчать останется?
Б-бах! Грохот взрыва долетел до нас, уже ослабленный стеклопакетами, но тряхнуло машину неслабо. Шофер не подкачал – резко выкрутил руль. Мимо пронесся белый лимузин. Несколько мучительно долгих секунд – я понимал, что он делает это сознательно, закрывая своим корпусом президентскую машину, но легче от этого понимания не становилось, – стоял поперек дороги и, наконец, рванул следом.
За эти считанные секунды я успел разглядеть лежащую на боку передовую машину – от нее уже тянуло чадным дымком, воронку рядом – здоровая, фугас или скорее всего противотанковая ракета, залетевшая под днище, а позади наспех сооруженная баррикада, и поверх нее беззвучно вспыхивают огоньки выстрелов.
По нашей машине прошлось сразу несколько очередей. Слава богу, колеса не задело, впрочем, такие лимузины, насколько мне помнилось, должны и на спущенных выжимать не меньше восьмидесяти. Одна пуля, похоже из «галки», засела и в моем стекле – злобный свинцовый шмель, запутавшийся в паутине трещин.
Мотор взревел – мы обходили белый лимузин и вырывались вперед. Значит, следующая ракета, если она будет, – нам!
– Пробуем в объезд! – прокричал шофер. – Если и там перекрыто…
Непонятно, чего они так рвутся в этот Белый дом? На мой взгляд, логичнее уж было прорываться к военному министерству – оттуда проще брать управление войсками да и оборону держать в этой местной Петропавловке не в пример сподручнее. Хотя, может, они не уверены в военных?
Наш шофер все-таки оказался везучее своего коллеги.
Мы вихрем ворвались в распахнутые ворота – из-за ограды щетинились стволы, – подрулили к крыльцу. Я выскочил, успел увидеть Кейт, даже махнуть ей рукой, но ее с президентом почти сразу же загородили спинами, повели куда-то вглубь, а навстречу тоже бежали какие- то люди с винтовками наперевес, тащили какие-то ящики. Один ящик вскрыли рядом с нами и тут же стали раздавать всем подходившим новенькие, блестевшие заводской смазкой английские «ланкастеры».
Если бы не Сергей, я бы, наверное, взял один из автоматов и пошел бы к ограде. Ей-богу, никто бы не заметил.
Вашингтон, округ Колумбия,
30 октября 1979 года, воскресенье.
Сергей Щербаков
Спустя три часа мне стало казаться, что о нас забыли.
Четверо телохранителей – первые в Штатах представители этого ремесла, которых я мог, не кривя душой, назвать профессионалами, – проводили нас в комнату на втором этаже Белого дома, которую назвали Овальным кабинетом. Камин не горел, а из окон открывался прекрасный вид на лужайку. Двое телохранителей ушли, еще двое остались караулить у дверей.
У меня, правда, не было никакого желания бежать. Сейчас мы находились в полной власти янки: захотят – расстреляют, захотят – наградят. Смотря чем закончатся редкие перестрелки, стрекот которых долетал до нас даже через двойное бронестекло и просторы лужайки.
Спустя час нам принесли еду – бутерброды с холодным мясом, какие-то закуски и кофе. Чтобы не толпиться у подноса, Андрей попытался унести свою долю в клюве и пристроиться к изящному столику у камина, но охранник пресек его поползновения.
– Не стоит, – прогудел он. – Это столик работы президента Форда.
– Нынешнего? – без нужды уточнил я. Охранник смерил меня жалостливо-презрительным взглядом.
– Нынешнего, – ответил он. – Хобби.
Дожевав, я подошел осмотреть редкую мебель. Похоже было, что президент способен заработать себе на хлеб… с мясом. И зачем его в политику понесло? Хороший же мастер.
К исходу второго часа я был готов поклясться, что изучил на клятом столике каждую трещинку. К исходу третьего готов был подсчитывать травинки на газоне под окном, если бы меня подпустили к этому окну вплотную. Кажется, охранники опасались, что я вышибу раму и спрыгну со второго этажа. Андрей попытался было разговорить их, но те просто не отвечали даже на самые невинные вопросы.
Развязка наступила неожиданно. Распахнулись двери, и вошедший вслед за еще одной парой телохранителей тип в сером костюме объявил:
– Господа, президент Соединенных Штатов Америки Гаррисон Форд!
Андрей пружиной вскочил с кресла, в котором начал было задремывать. Я отошел от камина и встал рядом с ним, лицом к двери.
Президент вошел стремительно, и первое, что пришло мне в голову, – «Какой он маленький!». Прежде я видел его лишь мельком, а фотографии и кинохроника не давали реального представления о его росте. Форд был ниже меня почти на полголовы, а Анджей мог бы спокойно озирать его макушку.
– Мистер Шчербаков, мистер Забротски? – бросил он повелительно, окинув нас коротким, резким взглядом.
Мы кивнули.
Мне, за всей патриотической филиппикой, которой я пичкал Кейт, как-то не пришло в голову, что человек, выбившийся в правители страны при демократическом режиме, должен быть хотя бы в чем-то незауряден. Президент Форд не был зауряден ни в чем. В его холодных глазах сиял острый ум, осанка источала властность. Если в том, ином мире этот человек стал актером – возможно, это была лишь поза. Но именно таким запомнился мне президент Соединенных Штатов.
– Похоже, фантастическая история, которую поведала мне ваша офицер Тернер, близка к истине, – проговорил Форд. – Во всяком случае, так уверяют меня те, кто проверял отдельные ее части. Так что, боюсь, мне придется поблагодарить вас за спасение Соединенных Штатов или самое малое – нашей демократии, которой мы гордимся безмерно, что бы по этому поводу ни думали другие державы.
Я позволил себе полуулыбку. Андрею сдержанность давалась труднее – он ухмылялся во весь рот.
– Простите, что заставил себя ждать, но пришлось убедиться, что демократия останется спасенной хотя бы до следующих выборов. – По лицу президента скользнула невеселая усмешка. – Мятеж подавлен, мятежники арестованы. Настала пора раздавать лавры.
Я напрягся. Высокие награды имеют тенденцию плохо сказываться на награжденных.
– Боюсь, однако, что мне почти нечем вас наградить, господа. – Президент развел руками. – Более того, учитывая сколько дел вы натворили всего за неделю, мне остается
