плечо.
- Как обстоят дела? – негромко спросила она.
Мерау уставился в бетонный пол ангара, собрался с духом и безо всякой радости ответил:
- Превосходно, Ваше Высочество.
Лонси спал и смотрел дивный сон.
За день он изрядно устал. Откровенно говоря, он вообще перестал понимать, какое на дворе время суток. Маятник, неустанно ходивший из прошлого в будущее и обратно через целые тысячелетия, сбивал его с толку, а Окно Башни выходило бес знает куда. Лонсирем иронично думал, что даже бесы, существуй они в действительности, бежали бы от Окна с криками ужаса; сам он, удостоверившись, что Окно подчиняется ему, перестал его бояться, и только порой передергивал плечами от омерзения, вспомнив, что однажды в нем видел.
Ройст в лице Мерау не оставлял попыток добраться до него. В первую встречу Маг Выси обескуражил суперманипулятора, ожидавшего увидеть на высоком троне кого угодно, только не юного аллендорца – но государственный суперманипулятор Аллендора неспроста занимал свой пост. Лонси-бывший ненавидел Мерау за склонность унижать слабых, Лонси-нынешний – за то, что самого Мерау не получалось унизить. Ему все было как с гуся вода. На любые подколки он отвечал умно и точно, упорно подводя Лонсирема к нужным мыслям.
Ройст хотел войны с Кестис Неггелом.
Они потеряли Атергеро: его забрала Юцинеле, настоящая Госпожа Выси. Лонси только позлорадствовал. Любви к горянке он не питал, но и зла не держал на нее. Он все-таки чувствовал себя виноватым – оставляя ее в Рескидде на произвол судьбы, он думал, что оставляет ее на смерть. Хотя судьба Неле оказалась не так проста, поступок все же был дурной. Лонси признался себе в этом и был собой доволен. От легкого стыда он получал удовольствие – ему нравилось видеть себя нравственным и совестливым человеком.
Во второй раз суперманипулятор Мерау явился к Магу Выси после того, как Юцинеле с помощью брата и Императора закончила высшее лето. Лонсирем отлично развлекся, наблюдая через зеркало за суматохой и паникой в Ассамблее магов и королевском дворце. Несколько дней никто не осмеливался сообщить Лиринии о случившемся. Достаточно храбр оказался один Мерау – он-то и принял на себя весь гнев государыни.
Лонси хохотал в голос и чувствовал себя отмщенным.
Толстуха, которую он повстречал в мертвом городе на изнанке Рескидды, та страшная собеседница, называвшая себя магией и судьбой, жизнью и смертью, больше не разговаривала с ним. Но Лонсирем-будущий сообщал, что она на него смотрит и ждет от него веселой игры. Чем ее повеселить, Лонси не знал. Однако он хорошо помнил, что толстуха наказала ему получать от игры удовольствие. Если так, она должна была быть довольна – игра нравилась Лонси все больше и больше.
Он не желал добра Уарре – хотя теперь, с высоты своего положения, понимал, что никакого потустороннего зла в империи нет. Он не желал зла Аллендору – ведь Аллендор был его родиной. Но правителей Аллендора, которые Лонси подло использовали, обманули и выбросили, как мусор, всемогущий Маг Выси ненавидел почти сладострастно. Его вполне устраивало, что высший год идет к завершению и Лириния не добилась своего.
Узнав, что все насмарку, принцесса пришла в такую ярость, что согласилась призвать Цай-Цей.
Конечно, из этого ничего не вышло.
Отчасти в неудаче был повинен покойный Маджарт, который с достойным лучшего применения упорством убеждал Оджера Мерау в разумности обращения к Цай-Цей. Лириния с таким же упорством скрывала обстоятельства своего знакомства с драконом, а Мерау не додумался, почему, и стал настаивать. Вылилось все это в ситуацию необычайно красивую, романтичную, глупую и нелепую.
Маятник позволял магу не только видеть события прошлого и будущего, но и понимать их. Лонсирем знал, что Цай-Цей (как и Атергеро, как и любой старший демон, включая Арсет) – обоепол. В Лиринии он почуял существо сродни себе. Разум и эмоции демона походили на человеческие лишь отдаленно, но чувства Цай-Цей к Лиринии человек бы назвал влюбленностью.
Армия южан готовилась дать аллендорцам отпор на северной границе Ожерелья. Сотни человек видели летучего змея. Крыльев у дракона не оказалось вовсе: для полета он использовал Четвертую магию. Рескидди клялись, что Цай-Цей мог опустить хвост в воды Джесай и в это же время выпить воды из Дженнерет – так он был велик. Но увидев в воздухе аллендорские самолеты, он начал умаляться и умалялся, пока не стал соразмерен с машиной.
Два часа Цай-Цей танцевал с атомником Лиринии.
Наблюдавшие это авиаторы клялись, что в жизни не видели ничего прекраснее.
Политики Юга и Востока были с ними совершенно согласны: демонстративное миролюбие заявленного Воина Бездны и демонстративная агрессивность заявленного Воина Выси вступали в противоречие с известной схемой магического года. Заглядывая в кулуары, подслушивая частные разговоры, Лонсирем видел, что газетчикам вот-вот отдадут приказ напрочь забыть о недавних сенсациях. Магическое поле мира неумолимо возвращалось к равновесию. Ученые разводили руками. Близился час, после которого разговоры о высшем годе пришлось бы прекратить вовсе.
Но Лириния не собиралась сдаваться.
Явившись в четвертый раз, Мерау заговорил по-иному.
Он больше не взывал к верноподданническим чувствам аллендорца Кеви, не упоминал о коварстве врагов Ройста, не говорил о законах магии. Суперманипулятор просто сказал:
- Ожерелье теперь в союзе с Уаррой. Мы должны держать паритет сил. Прошу тебя, помоги.
- Помочь? – холодно переспросил Маг Выси. – Чего ты просишь?
- Ничего сверхъестественного, - ответил Мерау. – Но мне нужен год работы, чтобы создать движущий элемент атомника. В Аллендоре не так много магов нужного уровня. Для тебя это, должно быть, не составляет труда.
И Лонсирем не смог отказать. Услышав слова Мерау, в глубинах его существа внезапно проснулся Лонси-бывший – тот, кто всю жизнь мечтал о деле государственного мага и неистово завидовал людям, работавшим в тяжелой промышленности. Не то что бы он хотел исполнения этой мечты – действительность превзошла ее, с высоты сегодняшнего дня прежние грезы казались смешными и мелкими. Но Лонси хотел попробовать. Представить, какой могла бы быть его жизнь.
- Хорошо, - сказал он.
Мерау склонил голову.
...Темнела штора на Окне, золотилась рама зеркала, причудливые видения проскальзывали в его зыбкой глуби. Поперек широкой кровати спал, улыбаясь, Маг Выси.
Ему снился бункер Атомного направления, действующая производственная лаборатория, мертвенно-белый цех.
Гремит тревога, и люди торопятся к выходам, переходя на бег. Смыкаются свинцовые двери, вспыхивает и гаснет алый упреждающий свет. Цех находится глубоко под землей, а наверху огромная территория обнесена колючей проволокой. Местные жители не рискуют к ней подходить. Стада коров и овец пасут подальше от запретной зоны. Здесь привольно диким зверям. Над крышей бункера в пахучем разнотравье прыгает заяц, куропатка высиживает птенцов.
Коридоры пустеют. Лонсирем остается один – маг-владыка, готовящийся к великому делу созидания. Одну за другой он накладывает на заготовку схемы Четвертой магии, и структура вещества изменяется, металл начинает светиться, дыша опасностью. Чудовищная ответственность ложится на плечи. Но маг уверен в себе. Он знает свою силу.
