внутренне-ясным его лицо, словно останавливается в жизни, и четкие губы складываются в чужую улыбку.
Ррит более не удостаивал червей-х’манков членораздельной речью. Лишь рыком, упреждающим жертву о часе смерти, — чуть склонившись к экрану со своей стороны, будто грозя прыгнуть сквозь и тотчас самолично разорвать глотку. Закачались косы, отягощенные металлом, легкие серьги мотнулись, когда он выпрямился, собирая броней свет командного пункта «Йиррмы».
И Ано Карреру захрипел и сполз в кресле, царапая грудь.
Только теперь Маунг услыхал вой тревоги.
Двери рубки разошлись. Вбежал Морески, заспанный и оттого какой-то одичавший. Следом, дыша ему в спину, появился Джек Лэнгсон. «Млять!!» — по обыкновению вопил последний, уже разобравшись в ситуации не разумом, но чутьем. Маунг не шелохнулся.
Истекла минута, требовавшаяся для того, чтобы «Йиррма» получил изображение с «Миннесоты».
Ррит засмеялся.
Это мало напоминало человеческий смех, но сомнений не оставалось; да и как он мог не смеяться, гордый воин, — такое стоит рассказывать в кругу сородичей, похваляясь и хохоча за пиром победы: х’манк, жалкая тварь, умер от страха, увидев его клыки.
— Пинцет, — негромко и по-детски обиженно сказал О’Доннелл. — П- подгадал…
Счастливчик шагнул вперед, деловито вытащил повисшего мешком Карреру из кресла и сунул в руки ошалелому Морески. Стал перед капитанским экраном, вздернул подбородок.
Воин увидел воина.
— Kyrie eleison! — выдохнул Лакки и внезапно светло и дико улыбнулся ррит; в широко раскрывшихся глазах просияло безумие.
Глава вторая. Райские птицы
Ветви качнулись.
Солнце бликовало в каплях росы. Соцветие ложной вишни уронило белый бархатный лепесток, он заскользил вниз и замер в остях зреющего колоса. Невдалеке, за серыми лаковыми стволами, дышал океан: перекатывал гальку, зачинал новый прилив. У Древней Земли спутник непомерно велик, и приливы там высоки; у Земли-2 тоже есть Луна, но она много меньше. Места, где приливная волна заметна, можно пересчитать по пальцам. Здесь — видно.
Лес наполняли глухие мелодичные клики. Близилась пора гона. Псевдоптицы Терры-без-номера вили гнезда, крылатые ящеры дурели и носились у самой земли.
Нуктовые дети визжали от счастья. Соревновались, кто больше поймает.
Лилен смеялась. Она залезла на высокую ветку: хороший обзор и вокруг — сплошные цветы, из которых она, почти не глядя, плела венок. На берегу какой-то ретивый малыш сумел оседлать безмозглого крылача и теперь пытался удержаться у него на загривке. Психованный птеродактиль даже не пытался улететь, так и бегал по камням, изредка вспархивая. Вопли ящерят казались почти осмысленными.
Почти.
Нуктам не свойственно выражать мысли звуками.
Лилен вздохнула.
Все-таки противно мотаться из одного климатического пояса в другой: здесь весна и впереди целое лето — а по универсальному времени август, скоро в университет…
Она надела венок и подставила лицо солнцу.
Птеродактиль на берегу вырвался из дитячьих коготков, унесся, скрипуче жалуясь. Нукты унюхали идущих от рифа акул и ринулись наперерез. Не то чтобы они особенно не любили акул, но хищная тварь с пастью, в которую полугодовалый нуктенок может влезть целиком — игрушка позанятней очумелой весенней птахи.
Не поздоровится той акуле, что разинет пасть на маленького дракона.
Не акулы. Не птеродактили. Не вишни и не секвойи, в конце концов; флора северного материка Терры-без-номера фантастически походила на земную, едва не повторяла ее, но здесь, в тропиках, близких подобий встречалось мало. Имена роздали без особого резона, никто не изобретал их, нужное придумывалось само собой, — как, к примеру, названия промысловых рыб.
Которые, строго говоря, и не рыбы вовсе.
Провожая ящерят мыслью, Лилен вдруг вспомнила, что в детстве ее здорово интересовал вопрос: а если с нуктой подерется тиранозавр, кто кого поборет? Папа упорно отвечал, что будет ничья, а потом звери подружатся. Когда пришла мама, то сказала, что динозавры давно вымерли, но, судя по способу охоты на аналогичных животных, сначала нукта вышибет ему глаза, а потом посмотрит по обстоятельствам.
Этот ответ Лилен понравился гораздо больше, и она лишь много позже поняла, отчего папа так рассердился и потом, закрыв дверь, долго, тихо ругался на маму.
Чуть более века назад, на излете докосмической эры, много говорили о терраформировании. Адаптация земной флоры, коррекция климата, изменение плотности и химического состава атмосферы. Даже создание атмосфер при необходимости. Немыслимо сложные, чудовищно дорогие, столетиями длящиеся процессы, — но, казалось, если человечество всерьез хочет занять место среди космических цивилизаций, альтернативы им нет.
Пятьдесят лет спустя Ареал человечества, самый молодой и самый крупный в Галактике, уже не нуждался в разработке таких технологий. Победоносная война с ррит, закончившаяся официальным уничтожением древнейшей расы и полной аннексией ее Ареала, дала людям столько пригодного для жизни пространства, что они смогли выбирать.
Безатмосферные и некислородные планеты разом выпали из сферы интересов. Миры с пригодной для дыхания атмосферой делились на четыре категории. «Номерные» — низшая: неудобные или просто недостаточно обаятельные, чтобы быть заселенными. Рудники, промышленность или пустое пространство, долгосрочный резерв. «Именные» — удостоенные настоящего названия; категория присваивалась по разным причинам. Маргарита славилась исключительно туризмом: модный курорт. Альцеста, чья звезда располагалась очень далеко от плоскости галактического диска, стала научным центром. Локар, Аштра, Кунасири… Высокая категория «Терра» присваивалась за максимальную схожесть с Землей. Лишь девять Терр, «жемчуга Ареала», были по-настоящему населены. «По-настоящему» — то есть насчитывали хотя бы сотню тысяч человек.
Есть дом желанней, чем Древняя Земля, драгоценная колыбель?
Терра-без-номера, единственная носительница четвертого, высочайшего ранга, и с ним гордого имени «Земля-2», никогда не принадлежала ррит.
Рии-Лараат, бывшая колония анкайи.
Homo sapiens, победители, доминирующая раса Галактики, обнаружили ее случайно, спустя несколько лет после окончания Великой войны, Первой космической.
Война с анкайи даже не удостоилась именоваться Второй.
Все это Лилен старательно вспоминала, пока плела венок и смеялась нуктам. Родителям она ничего не сказала, а запуганный Майк клялся молчать как рыба — впереди у Лилен мрачнела переэкзаменовка по истории.
…Нет бы достался вопрос про Рии-Лараат. Про Терру-без-номера, настолько
