— А пояснее нельзя? — буркнул Счастливчик.
— Увидишь, — лаконично ответил ксенолог. — Охренеешь.
Помолчал.
— Ррит, говорили, тоже поняли, — Свен покривился. — Вроде как хотели под себя подгрести. Но мы все равно на шаг впереди. Так сказали.
«Сказали — могли и соврать», — перевел для себя Лакки, и под ложечкой засосало тошнотно.
— Сказали, — продолжал майор. — Нужно как можно скорее возобновить работу. Начать производство. Вирус уже доставлен.
— Какой вирус?
— Вирус человека.
Лэнгсон моргнул. Даже в модусе яйцеголового Джека у него не получалось понять сказанное. А учитывая, что говорил смышленый, но простой, без мозговывертов, Свен Хольм…
— Тот дед-научник, который инструктаж проводил, — хмуро объяснил адъютант, — сказал: «Будь я поэтом, сказал бы, что это вирус человека. Будь Homo sapience вирусом, он был бы именно этим вирусом».
— Фигня какая-то, — честно сказал Лакки.
— Это не я, — открестился Свен. — Это дед шутканул.
Все время, пока они шли обратно, Джек докапывался до ксенолога. Тот ворчал, бурчал, бубнил, что сам слушал трехмесячные курсы и инструктаж, а Лэнгсон от него ждет, как от академика, но Джек проявил упорство и добился. Подробный пересказ, как и ожидалось, внес интересную ясность.
Сначала Хольм сказал, что из квазицитов делают биопластик, объяснив икс через игрек. Потом расщедрился на сообщение, что делают его с помощью специально собранного биоинженерами вируса. Вирусом заражают белую слизь, и та меняет свойства. Получаемые в результате свойства стабильно описывались термином «охренеешь», и Джек отступился.
Ценные свойства, не иначе.
Но зараженные квазициты переставали размножаться. И увезенные с родной планеты тоже переставали. И находящиеся в состоянии стресса. Очень нервные одноклеточные псевдоживые.
Они, нервные, жили колониями. И имелась недоказанная еще, но близящаяся к тому гипотеза, что совокупность всех квазицитовых колоний на Терре обладает зачатками коллективного сознания. Вроде термитника или пчелиного улья. Полуминералы чувствуют жизнь и состояние друг друга.
Если уничтожалась часть колонии, в десяти процентах случаев она погибала вся. Не столько умирала, сколько окостеневала, превращаясь в обычный минерал.
Такой процесс в масштабах планеты имел бы фатальные последствия.
Проще говоря: все, что сделано — бестолку.
Жгли лес.
Вопреки приказу, рискуя головой, рискуя квазицитами, рискуя тем, чего не могли и представить — жгли. Свен молчал. Тихо, тошнотворно вздыхал тяжелый каттер, выбрасывая сияющий диск, почти невидимый под яростным полуденным светом. Сиреневые дебри чернели и опадали пылью, клубы пара подымались в небо.
«О-ох!» — стонал каттер.
«Ш-ш-шух», — оседал мгновенно гибнущий лес, испарялись лужи, болота, ручьи, превращалась в воспоминание белая слизь на камнях…
Жарко было так, что сам удивлялся, как еще на ногах стоишь.
В каттере покопался инженер, ослабил заряд до предела. Видать, поговорил все-таки Свен Хольм с капитаном, объяснил про вирус, показал озерцо. Или и так все с самого начала знал капитан.
Черный ожог вокруг Города будет не шире полутора километров.
Но будет.
На краю бетонного блока, тускло поблескивая пуленепробиваемой шкурой, стоял на задних лапах Фафнир. Дракон внимательно наблюдал за людскими манипуляциями, и кончик его хвоста задумчиво-предупреждающе вился из стороны в сторону. Венди сидела рядом, упакованная в экзоскелет; от нее тянуло прохладой, и оттого тянуло поближе к ней.
Теоретически, по старым, довоенным инструкциям, гарнизону на неосвоенной планете положен гравитационный щит. Тогда, до войны, от тех щитов частенько отказывались: первые модели были настолько ненадежны, что Лакки под такой бы не уснул. Слишком уж высока вероятность проснуться непосредственно в аду — чего доброго, схлопнется нестабильная дрянь… Нынешние щиты по сравнению с теми — мечта. Но щита не досталось даже им, выполняющим задачу повышенной важности. Теоретически, опять-таки, на складах было, но даже Дикоу не заикался. Сам адмирал распорядился использовать гравигенераторы для замены тех, что вышли из строя на боевых кораблях.
Так что смарт-сетка, а пуще того — сканеры и артиллерия. Заметь вовремя, стреляй метко.
Заметить бы…
Час назад Диас изложил план.
— Вкратце, — сказал он. Помолчал, вытер пот со лба. — Наша задача понятна. Какая задача у ррит?
— Тоже понятно, — сказал кто-то.
— Ну озвучь, — почти добродушно сказал Диас.
— Нас перебить. И на наших костях сдохнуть.
— Вот и неправильно, — сказал Хольм. — У них вообще нет боевой задачи. Они — не отряд.
— Чушь.
Свен безнадежно покосился на капитана.
— Слушать ксенолога, — отрезал тот.
— Ррит произошли от хищников-одиночек, — устало сказал Хольм. — И они очень легко уходят обратно в это состояние. Сейчас у них нет боевой задачи, есть только свои воинские понятия. А раз нет задачи, нет отряда. Нет лагеря. И пока мы тут сидим, как овцы в загоне — и не будет. Мы овцы, они тигры.
— Ты это к чему?
— Это может продолжаться сколько угодно. А время идет. Срок нам дан большой, но конечный. И соотношение пока что — четырнадцать наших на одного котенка с Кадары.
После такого оптимистичного вступления диасов план действий показался не очень-то приятен.
Попытка начать против засевших в джунглях ррит операцию по всем правилам приведет к тому, что воины, сосредоточившиеся сейчас на своей чести, то есть священных лезвиях, а также когтях и клыках, снова возьмутся за пушки. Значит, операция не должна выглядеть таковой.
— Поступим тупо, — сказал капитан. — Враг умен, и враг нас презирает. Им ясно, что мы не поднимаем броневики, потому что боимся их огня, так? Ясно, что в центр нам попасть нужно… Мы пойдем по грунту.
— Город нам еще простят, — тихо сказал Хольм. — Но если сожжем окрестности центра… расстрел…
— Ничего жечь не станем.
— Идти пешком по джунглям? — изумился Лакки. — Да там же ррит дом
