старуха не знала. Как не знала того, что той же ночью половина ее птичника самовольно дезертировала в наше расположение.
— Курокрады несчастные… — Макс все смеялся. — Молодцы, молодцы… И Вилли молодец. Я его только не припомню, хотя вроде весь полк как свои пять…
— Его убили в той кампании, — сказал я, помедлив. — Пейзане-бунтовщики, в десяти километрах от города. В то время весь сброд по лесам прятался, без охраны туда и полк фойрмейстеров не полез бы. А Вилли вздумалось в деревеньку съездить, что-то из трофеев на провиант выменять. Охрану перерезали, магильеров, кто был, там же, на ветках развесили. Вилли больше всех не повезло. Сам знаешь, как на тоттмейстеров смотрели — а уж после того, как баденские трупы маршировали… В общем, не сразу он умер. Неделю спустя нашли, по мундиру только и опознали…
Вряд ли стоило это рассказывать, но Макс против моих опасений не озлобился. Только покачал головой.
— Ну повеселил, спасибо. Ребятам перескажу, пусть и они посмеются… А на счет дела этого… Оставь пока. Хаккль служака опытный, но не тешь себя иллюзией, будто он с Орденом тоттмейстеров в любви и дружбе. А шум может подняться нешуточный. Нам и так каша несладка, а уж полицай-президиум дым может раздуть так, что всему Ордену мало не покажется.
— Это не тоттмейстер работает на улицах, — сказал я спокойно.
— Разумеется. Проблема в том, что только мы, тоттмейстеры, это знаем.
— Значит, предлагаешь…
— Да, — он припечатал это «Да» тяжелой ладонью к столешнице. — Не будем спешить. Ни к чему раздувать пламя.
— Ждать еще одного мертвеца с головой всмятку? — спросил я без выражения. — Так?
— Наверно, — он отвел взгляд. — Это наша работа, Курт — ждать смерть. Чего бы нам торопиться в этот раз?..
Я не ответил. Действительно — чего?.. Помещение ресторации вдруг показалось до невыносимости смрадным, душным, тесным. Точно прикипевшая к ее деревянным стенам грязь выступила лишь сейчас. Запахи, доносившиеся с кухни, потеряли былой аромат, теперь мне казалось, что стряпали тут скверно, мерещилось что-то жирное, подгоревшее… Неприятны были и люди — они нарочно не смотрели в нашу сторону, но по их лицам можно было сказать наверняка, что присутствие наше ощущается ими ежеминутно, тяготит их, заставляет отводить глаза. Им неприятны были два немолодых тоттмейстера, усевшихся поодаль и обсуждающие какие-то нехорошо пахнущие некромантские делишки. Конечно же, помещение ничуть не изменилось с того момента, как мы вошли в него, и иллюзию такую не навести ни одному магильеру — изменилось что-то другое. Возможно, изменился лишь человек, сидящий напротив меня.
«Он не случайно отвел меня сюда, — подумал я, наблюдая за тем, как Макс расправляется с остатками еды, — подальше от жандармских ушей. Просто обед с добрым старым другом, да? Болтовня, смех, пара былых историй…»
— Ты знал, да?
Он не перестал есть, но огромный кадык на мгновенье замер.
— Что?
— Ты знал о вчерашнем мертвеце. Скорее всего, прочел мой же рапорт. Или поговорил с Кречмером. Так?
— Ты хочешь…
— Ты и без меня подметил, что за этими мертвецами может стоять один человек. Человек, достаточно близко знакомый с техникой тоттмейстеров или… — я сделал паузу, — …или сам тоттмейстер. Поэтому ты отвел меня сюда. Чтобы посмеяться над этим вздором и убедить не идти в полицай-президиум.
Макс отреагировал неожиданно спокойно — расплылся в улыбке, враз сделавшись похожим на огромного, разомлевшего после сытного ужина кота.
— Я так неуклюж? — просто спросил он.
— Отчасти. Ты неплохо лжешь, но я знаю тебя слишком давно.
Макс развел руками.
— И верно, я как-то позабыл. Но ты вывел старого обманщика на чистую воду, складываю оружие, — он шутливо поднял руки, — сдаюсь.
— Ты боишься доверить дело полицай-президиуму?
— Так точно. Я слишком много лет работал с этими господами бок о бок и имею представление о том, что они подумают и что учинят в итоге. Если тоттмейстер может быть виновен — он будет виновен, уж можешь мне поверить.
— Имперский суд не позволит рубить голову магильеру Его Величества, — я вздернул подбородок. — Если даже у них найдется подозреваемый из наших, его не осудишь невзначай, как пьяного сапожника за драку. Это будет громкое дело и…
— Толку? Найдут какого-нибудь хаупт-тоттмейстера, у которого еще пух с щек не слетел, развернут образцово-показательный процесс и отошлют, не долго думая, под топор. Милое дело.
— Для этого понадобятся веские доказательства.
— У веских доказательств есть каверзная привычка всплывать, когда в них возникает нужна… Не ходи в полицай-президиум, Курт. Мы можем разбудить что-то нехорошее.
Я вздохнул. Беседа с Максом, изначально построенная на лжи, полная каких-то мутных опасений, недосказанностей и наспех придуманных острот, тяготила, как и все окружающее меня в данную минуту. Хотелось оказаться на улице и набрать полную грудь холодного воздуха. Пройтись пешком по городу, вернуться в пахнущую смолой и свечным воском комнату, что я снимал в Альтштадте, скинуть растерший за день плечи мундир. Может, даже спросить у фрау Кеммерих бутылочку приличного вермута и сидеть до полуночи, рассеянно слушая звуки впадающего в сон города. Вместо этого я был вынужден сидеть в уже почти ненавистной мне ресторации, вяло ковырять потерявшие аппетитность куски и слушать Макса, который все гнул свое — про то, что нельзя судить, не разобравшись, про спешку, которая всегда во вред, про интересы Ордена… Я слушал, и мне казалось, что голос его, обычно звучный и глубокий, наполняется жалобными интонациями.
«Этот город добил тебя, Макс, — подумал я, испытывая хинную горечь под языком. — Он отравил тебя, вот что. Я помню тебя по Фландрии, по итальянским болотам, по Шварцвальду, по тысячам мест, где мы стояли плечо к плечу — и твое никогда не дрожало. А теперь ты сидишь напротив меня и, неумело пряча глаза, говоришь о том, что рассудительная предосторожность лучше безоглядности. А ведь я помню, как ты один своим гросс-мессером раскроил наискосок трех здоровенных пикинеров… А город задавил тебя. Тебе мучительны шевроны тоттмейстера, хоть ты стараешься и не выказывать этого, тебе отвратительны взгляды окружающих, клеймо повелителя мертвых жжет тебя, как каинова печать. Этот город пугает тебя, Макс».
— Что? — внезапно спросил он, оборвав себя на полуслове. Видимо, в моем взгляде успел прочесть что-то, что я не собирался высказывать.
— Ничего, — ответил я. — Просто глупости это. Даже если я не обращусь к фон Хакклю, чтобы обратить его внимание на эти два случая, он сам прочтет все необходимое в наших рапортах. Или не он — в полицай-президиуме много толковых голов, тот же Кречмер, например… Кто-то рано или поздно сопоставит две смерти. И будем надеяться, что у него не окажется такой паранойи, как в твоем случае. — Я подмигнул.
— Значит, не пойдешь?
— Не пойду. Пусть этим занимаются те, кому положено. К тому же в ловле убийц я всегда был слаб. Полагаю, стоит лишь известить об этом Орден.
— Непременно. Я попытаюсь добиться встречи сегодня же. Полагаю, господин оберст-тоттмейстер выслушает меня с интересом.
«Это вряд ли. Старый паук еще недостаточно выжил из ума, чтобы обращать внимание на такое», — подумал я, вслух же сказал:
— Надеюсь. Ну, пойду я. Спасибо за общество и науку, — я выложил на столешницу пару кройцеров — изрядная плата за местное пиво. — Прощай, Макс.
— Прощай, Шутник, — отозвался он, стиснув мне плечо на прощанье. В глаза ему мне смотреть не
