быть, от упоминания, что он добрый хозяин и, Следовательно, должен предложить путникам мало-мальское угощение.
— У меня маловато припасов, джентльмены, но я поделюсь, чем смогу, — однако тон его противоречил словам. — У меня есть пиво, и ячмень, и мешок репы. И яйца, если куры не передумали нестись.
Род едва подавил дрожь, а Беабрас тем временем предложил:
— У нас есть еда, добрый человек. Не разделишь ли с нами трапезу?
— Вот вино, — Модвис протянул седельную сумку. — Соленое мясо и печенье.
У отшельника по бороде побежали слюнки.
— О, конечно, это очень хорошо! Я вспомнил, что у меня найдется один-два свекольных клубня. Ну что, поставим котелок со свекольной похлебкой?
Похлебка сварилась, когда день подходил к концу. Путники поели из деревянных мисок (их они достали из своих седельных сумок), сидя у огня. Жалкая хижина начала казаться уютной, главным образом потому, что не стало видно, сколько в ней грязи и паутины по углам.
— Мясо и выпивка всегда веселят сердце, — подытожил Беабрас, опуская чашку.
— И в самом деле, — Род улыбнулся. — Полный желудок и огонь в очаге — и будущее кажется более светлым.
Модвис вздохнул и откинулся на спинку стула.
— Кто может смотреть в завтра, когда день длился так долго, а тело так устало?
— Значит, вы не знаете свое будущее? — спросил отшельник, глаза его снова сверкнули.
Часто они у него сверкают, подумал Род, слишком часто. Он решил дать отшельнику возможность высказаться.
— Нет, не знаю. Единственный дар, которого у меня нет, — это предвидение будущего.
Это была абсолютная правда, хотя кое-что он и подготовил…
— А вот у меня этот дар есть, — заявил отшельник, сидя совершенно неподвижно.
В хижине стало тихо.
Потом леди Щедрость улыбнулась, глаза ее разгорелись.
— Ты действительно обладаешь Зрением?
— Обладаю, — ответил отшельник. — Дай мне руку, и я предскажу твое будущее.
— Говори! — леди Щедрость с веселой улыбкой протянула руку.
Отшельник взял ее, ласково погладил, повернул ладонью вверх, погладил еще дважды, и на лице его появилась восхищенная улыбка.
Род нахмурился и посмотрел на Беабраса, но рыцарь откинулся на спинку стула с улыбкой, очевидно, ничего тревожного не замечая. Род повернулся к леди Щедрости, которая сумела не содрогнуться от прикосновения отшельника.
— Ты будешь жить в богатстве и счастье, — провозгласил старик. — Видишь, линия жизни у тебя длинная-предлинная и в самом начале пересекается с линией любви. Вскоре ты выйдешь замуж за прекрасного человека.
Беабрас нахмурился, но леди Щедрость как будто ничего особенного не заметила. Она повернулась и шаловливо взглянула на рыцаря.
— Мы скоро поженимся, милорд?
— Как только пожелаешь, моя радость, — галантно ответил рыцарь.
— Теперь ты, — старик неохотно выпустил руку леди и потянулся к руке рыцаря. Беабрас нахмурился, но показал ладонь. Отшельник взял ее, поглядел и вздрогнул.
— Как же такое возможно? Линия жизни прерывается в пяти местах!
— Что это значит?
— Как что? Это значит, что ты умрешь, но оживешь снова и не один раз, а целых пять!
— Это только видимость, — возразил рыцарь с улыбкой. — На самом деле я никогда не умру.
Старик испуганно посмотрел на него, но, казалось, открытая дружеская улыбка рыцаря его успокоила.
— Как хочешь, милорд, — он отпустил руку рыцаря, словно горячий уголь, и повернулся к Модвису. — А ты?
— С твоего разрешения, я бы не хотел.
— Почему? — спросил отшельник.
— Плохо жить, зная свой конец.
— Согласен, — быстро поддержал гнома Род. — Но ты можешь рассказать нам о будущем этой земли.
— И правда, — согласился Беабрас, — что будет с двором при Гранкларте, добрый человек? И с четырьмя королями, которые объединились там?
Отшельник глянул на него. Потом медленно наклонился и прижал ладони к земляному полу. Глядя в пространство, он заговорил ровным голосом, в котором совершенно отсутствовали обертоны. Стало так тихо, что треск пламени казался громче его слов. Наконец слова стали понятны:
Он пропел последние слова и остался сидеть неподвижно, с остекленевшими глазами. Наконец расслабился, осел на грязный пол и зажал голову руками.
— Великолепно! — сказал Беабрас. — От твоего видения у меня помутилось в голове!
— Правда? — отшельник посмотрел на него. — О себе я этого не могу сказать.
