– В четыре раза больше, джентльмены, – сказал Барака. – А теперь я скажу вам, что мы будем делать. Мы будем сидеть и ждать, пока генерал Али Амин не выяснит, куда подевались народные деньги.
– Будет исполнено в точности! – Бравый генерал молодцевато отдел честь и вышел, прикрыв за собой дверь.
Через двадцать минут, в течение которых слышалось только нетерпеливое постукивание пальцев по столу, окруженному испуганными мужчинами, когда один человек достиг пределов своей ярости, генерал вернулся с пухлой папкой в руках и самоуверенной улыбкой на лице.
– Куплены два автомата, сэр, для некоего Мобли и некоего Филбина. На автоматах заглавная английская буква 'Т'. Все точно, полковник. – Он снова отсалютовал, положил бумагу обратно в папку и занял свое место у стола.
– Заглавная 'Т', говорите?
– Да, полковник. Заглавная 'Т'. Так же точно, как то, что американцы высадились на Луне.
– А не будете ли вы так добры объяснить нам, что она означает.
– Прошу прощения, сэр?
– Позвать француза!
– Кого, сэр?
– Того штатского, кто ведет дела всего вашего департамента, пока вы охотитесь за маленькими мальчиками на улицах столицы. Знаю я, чем вы заняты.
Генерал пожал плечами. Его попытка реабилитировать себя потерпела неудачу под напором реальных фактов. Он послал за французом.
М. Альфонс Жорэн, щуплый мужчина со смуглым лицом, похожим на мордочку хорька, с темными прилизанными волосами, официально нигде не значился, однако за его услуги платили французскому правительству столько, что на эти деньги можно было купить еще один реактивный самолет «Мираж», чтобы присоединить его к уже проржавевшим машинам.
М. Жорэн не имел никаких постов и титулов, не носил формы, предпочитая черную тройку с жилетом и куртку, застегивающуюся на кнопки. Не существуя на бумаге, он расхаживал и разъезжал по всей стране, и никто его не беспокоил, кроме тех случаев, когда полковник Барака желал узнать, что происходит в Лобинии. Тогда слали нарочного, и тот сломя голову кидался в роскошные палаты на улице Гамаля Абделя Насера – звать маленького француза. А сегодня был день заседания министров, и француз, подобно другим иностранцам, игравшим второстепенные роли в лобинийских министерствах, находился вне стен конференц-зала, болтая с русским специалистом, который когда-то выполнял ответственное задание в Чехословакии, а теперь пребывал в Лобинии, проводя там свою всемирно известную национальную политику на Среднем Востоке. Он признавал, что арабы нужны России примерно так же, как Америке – Южный Вьетнам.
Увидев, что генерал Али Амин возвращается в комнату ожидания встревоженный и растерянный, М. Жорэн очень удивился.
– Он хочет видеть вас, – сказал генерал.
– Лично? – уточнил М. Жорэн.
– Да, лично.
– Но ведь это официальное заседание правительства. Вы же знаете, мне не полагается там появляться. Это будет слишком, я бы сказал… официально.
– Полковник приказывает.
– Как ему будет угодно. Но вы-то, Амин… У вас должен быть полный ажур, иначе…
– Не беспокойтесь, у меня полный порядок, господин Жорэн.
– Посмотрим, – сказал маленький француз и вошел в зал заседаний. Генерал предупредительно открыл перед ним дверь и потом закрыл ее за ним.
Полковник Барака оглядел человека, чье жалованье за год превышало совокупный доход всего предыдущего поколения того племени, к которому принадлежал он сам. А теперь считается нормальным тратить такие суммы на сбор информации о том, что делается в других странах. Полковнику Бараке часто казалось, что на самом деле это – дезинформация. Глаза у француза были черные, лицо в оспинах, прическа – волосок к волоску. Человек с такой прической должен уметь прятать концы в воду.
– Ваше имя – М. Жорэн, вы курируете нашу разведку, – сказал Барака и увидел, что его собеседник прищурился: француз не ожидал от араба такой откровенности.
– Как вам сказать… Я представляю здесь фирму, имеющую лицензию на…
– Не болтайте вздор! Довольно я его наслушался. Я пригласил вас, чтобы спросить кое о чем. Что означает английское заглавное 'Т'?
– Это означает «положить конец», сэр.
– Что имеется в виду? Пожар, убийство, прекращение платежей?
– Убийство, сэр.
– Конкретней: мы убиваем или нас убивают?
– Я догадываюсь, что вас интересует деятельность Мобли и Филбина в Америке. Я послал за их досье.
– К себе домой, разумеется?
– По случаю установки кондиционеров в здании министерства…
– Хватит, Жорэн! Вы храните у себя документацию нашей разведки, чтобы она не растерялась и чтобы вы могли уточнять все, что потребуется, с французской стороной. Я все про вас знаю.
– Позвольте сказать, полковник, – вмешался Али Амин. – М. Жорэн служит интересам Лобинии отважно, преданно, не жалея сил…
Барака стукнул кулаком по столу, не дав ему закончить:
– Молчать! Молчать! Молчать! – завопил полковник. – Отвечайте мне, куда уходят народные деньги? И на что?
– Я рад, что вы спросили об этом, полковник, тем более о такой мизерной сумме. Вы убедитесь в честности и благородстве моей страны и французов, которые любят вас, любят арабских братьев. Деньги пошли на выплату пособий семьям погибших. Из них выплачиваются пособия вдовам тех двух человек, которые погибли за благородное дело объединения арабов, отдали жизнь за Лобинию.
Генерал-лейтенант Али Амин встал навытяжку, как бы отдавая последний долг павшим. Министры молчали, строго кивая головами. На какой-то момент все почувствовали важность этой битвы, состоящей из бесконечной цепи международных интриг. Кто-то из генералов предложил почтить память погибших минутой молчания. Другой в напыщенных выражениях заявил, что Мобли и Филбин погибли не напрасно и будут жить в веках, пока на земле есть хоть один араб, способный поднять оружие для справедливого мщения.
Только один полковник Барака сохранял невозмутимый вид. Он барабанил пальцами по столу, и М. Жорэн вдруг почувствовал, как вспотели у него ладони, – точно так же, как в тот день, когда он сдавал выпускные экзамены на младшего лейтенанта в училище Сен-Сир, после чего был послан в Алжир экспертом по связям с арабскими странами, а в действительности занимался тем же, чем и сейчас, – шпионажем.
– Всем, кроме француза, покинуть помещение! – приказал Барака.
Кое-кто было заворчал, но президент хлопнул ладонью по столу, и все потянулись к двери.
– А теперь говори, хитрая французская лиса, за каким чертом тебе понадобилось убивать людей в Америке?
– Я не сказал, что мы кого-то убили. Наоборот, убиты двое наших людей…
