корабля и доставь их сюда.
— Где они могут быть, сэр?
— Скорее всего, сражаются с призраком на нижней палубе, — ответил Тебос.
Елена ушла к себе, не дослушав их разговора.
— Доброй ночи, папа, — бросила она на ходу.
— Доброй ночи, дорогая.
Тебос проводил ее взглядом. Высокая и статная, с легкой походкой, она была похожа на свою мать. Однако та была независимой женщиной, с деловой хваткой, обладала недюжинными способностями и судила обо всем безошибочно. Ее потрясающая красота приводила в такое смущение деловых партнеров, что они совсем теряли голову и предпочитали вести дела с Тебосом, а не с его женой, хотя голова у него работала отнюдь не хуже, чем у нее.
Елена унаследовала от матери ее ум и отчасти — красоту. Но ни от одного из родителей она не восприняла деловых качеств. Тебос мечтал о сыне, но тщетно; новорожденный умер вместе с матерью. Ни одна из последующих жен не подарила ему сына, который мог бы продолжать борьбу против Скуратиса. У него была только Елена. Тебос злорадно усмехнулся: у него есть дочь, а у Скуратиса нет никого! Его единственная дочь покончила с собой вскоре после того, как стала женой Тебоса. Это было одно из самых приятных воспоминаний.
Моторист катера снова завел двигатель и помчался через ночной океан обратно к «Кораблю Наций».
Тебос пошел спать. Завтра прибудет Скуратис, и все станет на свои места. Решительно все.
И он будет Первым. Никаких сомнений.
Горничная Елены приготовила постель в передней каюте и теперь спала в маленькой смежной комнатке. Перед сном она надевала наушники, соединенные с кнопкой вызова над кроватью хозяйки. Так повелось с того момента, как она начала прислуживать Елене, а было это много лет назад.
Каюта была освещена неярким ночником. Ни на что не надеясь, Елена оглядела спальню — пусто.
Римо явился ей в галлюцинации. Это был мираж, следствие лишнего бокальчика анисовой водки «Узо».
Елена села к туалетному столику, чтобы снять украшения. Взглянув в зеркало, она вздрогнула: дверь ванной комнаты отворилась, и из нее вышел Римо. На нем был один из ее бархатных купальных халатов.
Глаза их встретились в зеркале.
— Хорошо, что я нашел у тебя халат, — сказал он. — Моя одежда намокла, а я терпеть не могу заниматься этим в мокрой одежде.
— Чем «этим»? — спросила она.
— Любовью.
— Вот как? Мы собираемся заняться любовью?
Елена встала и повернулась к Римо лицом.
Тот завязывал пояс на купальном халате. Управившись с этим делом, он посмотрел на нее своими бездонными глазами.
— Естественно. А разве нет?
Елена ответила не сразу — Да, — негромко произнесла она. Но только не «естественно»
— Да уж, знаю я вас, греков, — сказал Римо.
Она засмеялась тихим счастливым смехом, в котором будто звенели колокольчики.
— Ты меня не так понял. «Естественно» предполагает один раз, а мы этим не ограничимся.
Она вынула из ушей золотые сережки.
— Ты думаешь, я справлюсь? — спросил Римо.
— Еще как, американец. Я в тебе не сомневаюсь.
— Ладно. Только сначала давай поговорим.
— Нет. Сначала займемся любовью, а разговоры отложим на потом.
С помощью деревянного крючка на длинной ручке она расстегнула «молнию» на спине.
— Давай поговорим между делом, — предложил Римо. — Скажи, зачем твой отец дает вечер в честь Скуратиса, которого люто ненавидит?
Елена пожала плечами. От этого движения ее расстегнутое платье соскользнуло с плеч.
— Никто не знает, что на уме у моего отца. Я думаю, он действительно находится под впечатлением построенного Скуратисом корабля.
— Не верю, — сказал Римо.
— Я тоже не хочу этому верить, сказала Елена, высвобождая руки из рукавов. — Скуратис — непроходимый тупица, грубый и порочный. Ему место на скотном дворе. Я говорила отцу: тот, кто спит в хлеву вместе с овцами, пахнет овечьим навозом.
— Наверное, вы, греки, разбираетесь в этом лучше, чем я, — заметил Римо.
— Я ненавижу этого человека. Он пачкает все, к чему прикасается!
— Он построил довольно-таки приличную лодку, — сказал Римо.
— Не лодку, а корабль. Эка невидаль! Его судно никогда не пересечет океан.
Она перешагнула через упавшее платье и осталась в шелковых кружевных панталонах и в высоком корсете, который облегал и приподнимал ее грудь.
— Не лодка, а целый город, — сказал Римо.
— Корабль, — снова поправила его Елена. — Кому это нужно?
Она повернулась к туалетному столику и зажгла темно-коричневую сигарету. Римо, стоявший на противоположном конце спальни, почувствовал едкий специфический запах.
— А ты знаешь о том, что внутри корабля есть другой? — спросил он. Целый подземный город.
— Он и должен уйти под землю, — сказала Елена, глубоко затягиваясь. Вернее, под воду. — Она нервно засмеялась. — И, надеюсь, скоро. Вместе со всем зверинцем. Только звери с Ноева ковчега спаслись, а эти не спасутся. Достаточно одного раза.
— Ты знаешь что-нибудь о тайных проходах в стенах корабля? Помнишь, как вышли сегодня из них те парни, прямо из стены?
— Милые штучки Скуратиса. Этот кретин все печется о безопасности, сказала Елена. Она положила сигарету в пепельницу и начала расстегивать корсет.
— Ты рассказала о служившемся отцу? — спросил Римо. — Он знает о роли Скуратиса?
— Отец не имеет об этом ни малейшего представления, — сказала Елена.
Она сбросила корсет на пол и последний раз затянулась сигаретой, прежде чем смять ее в пепельнице. Потом она направилась через всю комнату к Римо, распахнув объятия.
— Пора в постель, — сказала она с улыбкой.
Римо отрицательно покачал головой.
— Я, пожалуй, пойду, — сказал он и развязал пояс халата. Под ним оказались мокрые брюки и тенниска.
