“лопух” – явно с “л”. Перепутать буквы было бы недостойно по отношению к этим чудесным словам, столь ярко живописующим твою неполноценность.
Римо, перестав смеяться, резко выпрямился.
– Хочешь завести человека, Чиун?
– Ага, – удовлетворенно закивал Чиун. – Наконец я добился внимания с твоей стороны – значит, можно приступать к делу.
– Валяй, – кивнул с кислым видом Римо.
– Для того, чтобы оценить величайшее из произведений, люди должны его увидеть, – начал Чиун.
– И чтобы поверить, что оно вообще есть, – кивнул Римо.
– Замолчи. Итак, есть несколько способов показать эту вершину искусства по телевидению. Но поскольку у нас нет собственной телестанции, и мы не производим в коробочках питание для младенцев, эти способы неподвластны нам. Значит, нужно найти другие. Обратись в слух, ибо то, что я скажу далее, впрямую касается тебя.
– Умираю от нетерпения.
– Я с величайшим тщанием обдумывал это и понял, что у всех людей, которые пишут для телевидения, есть одна общая черта.
– Талант?
Чиун плавно взмахнул рукой, словно отметая шпильки нерадивого питомца.
– У них есть агенты. И причиной тому – почта, которую вы устроили у себя в стране.
– Бога ради, какое отношение к этому имеет почтовое ведомство?
– Если писатель просто положит свое детище в ящик, чтобы отослать его на телевидение, с ним произойдет то, что происходит с любым письмом. Его потеряют так же, как теряют эти недоумки все письма, которые шлют мне все эти годы немногие преданные ученики. И поэтому писатель нанимает агента. А этот агент кладет шедевр в конверт, берет конверт под мышку, несет его на телевидение и вручает его там нужным людям. Так его невозможно потерять. Ты должен верить мне, Римо, именно так все это и делается.
– Вообще-то агенты занимаются не этим, – пожал плечами Римо.
– Агенты занимаются именно этим, – наставительно изрек Чиун. – А потом этому самому агенту достается десять процентов того, что получает писатель. Но ты начинающий агент, и потому я собираюсь платить тебе пять процентов.
Римо покачал головой, не в знак того, что он отвергает предложение наставника, а просто от общего обалдения.
– А почему ты решил выбрать именно меня, папочка?
– Я уже сказал тебе. Я тщательно все обдумал. У тебя есть одно качество, совершенно необходимое для того, чтобы быть хорошим агентом.
– Да? Какое же?
– У тебя два имени. – Римо ошеломленно воззрился на Чиуна. – Да, да, Римо. У всех больших агентов два имени. Почему так – не знаю, но это так. Можешь сам посмотреть и убедиться.
Римо открыл рот, собираясь что-то сказать, но подумал и закрыл его снова. Опять открыл рот – и снова закрыл.
– Вот и прекрасно. Возразить тебе нечего. Значит, все решено. И я так хорошо знаю тебя, Римо, что заключать контракт между нами не нужно, наверное, – я знаю, ты никогда меня не обманешь.
– Чиун, это же какой-то бред.
– Волноваться тебе не следует. Я уверен, ты быстро всему научишься и станешь самым настоящим агентом. Я сам буду помогать тебе.
Мысль о протесте Римо откинул как бесполезную.
– Ну, хорошо, обсудим все это подробнее чуть попозже. А эта твоя мыльная опера? О чем она? Я ведь еще и не знаю.
– Потому что я тебе еще не сказал. Это история молодого, честного, храброго юноши...
– ...Из деревни Синанджу в Северной Корее, – мрачно закончил Римо.
– ...Из деревни Синанджу в Северной Корее, – продолжал, будто не слыша его, Чиун. – И этот молодой человек, оказавшись в жестоком и глупом мире, вынужден применить свое древнее искусство...
– ...Убийства себе подобных, как все мастера Синанджу, – продолжил Римо. Чиун откашлялся.
– ...Свое древнее искусство управлять себе подобными. Его не ценят и не понимают, но он остается верен своим убеждениям и исправно выполняет благородную задачу – шлет золото в свою родную деревню, потому что она очень бедная...
– А без этого золота, – встрял Римо, – люди начнут голодать и швырять новорожденных в море, потому что не смогут прокормить их.
– Римо, ты подглядывал в мою рукопись, да?
– Я бы не посмел, папочка.
– Тогда дай мне закончить. А потом наш герой, уже в годах, берет приемного сына, ребенка другой расы, но воспитанник вырастает в толстого неблагодарного лентяя, от которого смердит пластиком и который не пошевельнет ради отца пальцем, – Чиун замолчал.
– Ну и? – сказал Римо.
– Что значит твое “ну и”?
– Что дальше? Что происходит с нашим героем и его неблагодарным американским приемышем, имя которого, по всей видимости, что-то вроде “Римо Уильямс”?
– Я еще не дописал конец, – ответил Чиун.
– Почему?
– Я хотел сначала посмотреть, как ты справишься с обязанностями моего агента.
Римо сделал глубокий вдох.
– Чиун, я должен сказать тебе что-то... и очень рад, что звонит телефон в соседней комнате, потому что мне не придется тебе этого говорить.
Звонил доктор Харолд В.Смит.
– Римо, – сказал он. – Я хочу, чтобы вы с Чиуном немедленно отправились в Вудбридж, штат Коннектикут.
– Минутку. Вам совсем не хочется узнать, как прошла моя прогулка в Северную Дакоту?
– Прошла хорошо. Я слышал краем уха. Десять тысяч вы привезли назад?
– Я дал их на чай таксисту, – пробурчал Римо.
– Прошу вас, Римо. Ваши попытки острить выбивают из колеи.
– Можете думать как угодно. Я не шучу. Он довез меня до самой гостиницы и за все время не сказал ни единого слова. Чем заслужил все до последнего цента, Смит.
– Я постараюсь притвориться, что не слышал ваших последних слов, – сухим, звонким голосом произнес Смит. – Вудбридж, Коннектикут.
– Нельзя ли повременить?
– Нет. Мы отправляемся на похороны.
– Мои или ваши?
– Вы должны быть на Гарднеровском кладбище в семь утра. И еще,
