– Долларов сто за все, – предложил Римо.
– С ума сошел! – возмутился Чиун.
– В общем-то ты прав, но ведь ты сам знаешь, как богачи швыряются деньгами, – сказал Римо.
Элмер Липпинкотт как раз провожал доктора Елену Гладстоун к двери кабинета, когда ему позвонил охранник.
– Это двое от правительства по поводу мер безопасности. Я ими займусь. – Он наклонился к уху Елены. – Не забывайте про осторожность.
– Понимаю, – ответила она.
– Вот и хорошо. – Он распахнул дверь.
Елена Гладстоун вышла и встретилась взглядом с Римо. Его глаза были темны, как полуночные пещеры, и у нее перехватило дыхание. Проходя мимо, она задела его, обдав запахом своих духов. Не поворачиваясь, она зашагала прочь.
– Входите, – пригласил Липпинкотт посетителей.
Римо смотрел вслед Елене Гладстоун. Прежде чем скрыться, она бросила на него взгляд, заметила, что он смотрит на нее, смутилась, поспешно отвернулась и пропала за дверью.
Римо вошел в кабинет следом за Чиуном. Запах гиацинта – так пахли духи Елены Гладстоун – остался в его ноздрях.
– Красивая женщина, – сказал он Липпинкотту.
– А пахнет пивоварней, – буркнул Чиун.
– Мой личный врач, – похвастался Липпинкотт, кивком отпустил охранника и закрыл дверь.
– Вам было плохо? – спросил Римо.
– Нет, – ответил Липпинкотт. – Обычный осмотр. Присаживайтесь. Чем обязан?
– Продается девяносто семь картин, – сказал Чиун. – Все они представляют собой портреты одного и того же лица – добрейшего, мягчайшего, благороднейшего...
– Чиун! – одернул его Римо. Он успел развалиться на синем замшевом диване, пропитавшемся запахом духов.
Чиун задержался у окна, глядя на Липпинкотта, грациозно опустившегося в кресло у стола.
– Вам известно, кто мы такие? – спросил Римо.
– Мне известно, что вас направили сюда высокопоставленные люди, чтобы позаботиться о нашей безопасности. Вот и все мои сведения. Меня просили оказать вам содействие, хотя мы столько лет вполне успешно защищаемся сами.
– А как насчет вашего сына, проявившего пристрастие к выпрыгиванию с шестого этажа? Он тоже успешно защищался?
– Лэм был болен. Он не выдержал напряжения.
– Кое-кто в Вашингтоне полагает, что ему оказали в этом помощь.
– Совершенно неправдоподобно, – сказал Липпинкотт.
– Довольно о мелочах, – вмешался Чиун. – Вернемся к картинам.
– Прошу тебя, Чиун! – сказал Римо. – Не сейчас.
Чиун сложил руки на груди, спрятав их в широких рукавах своего синего кимоно, и безразлично воздел глаза к потолку.
– Кому теперь поручена японская сделка? – спросил Римо.
– Моему сыну Рендлу. Сделка вот-вот будет заключена.
– В таком случае за ним надо приглядывать, – сказал Римо. – Где он сейчас?
– Он живет в Нью-Йорке, – сказал Липпинкотт и назвал адрес. – Я передам ему, что вы его посетите.
– Будьте так любезны, – попросил Римо и встал. – Ты готов, папочка?
– Мне так и нельзя разговаривать о бесценных произведениях искусства, вот уже десять-одиннадцать лет хранящихся в моей семье? – спросил Чиун.
– Что это за произведения? – осведомился Липпинкотт.
– Портреты самого благородного, самого мягкого, самого...
– Они вас не заинтересуют, – сказал Римо Липпинкотту.
Он кивком пригласил Чиуна следовать за ним и направился к двери, но на полпути остановился и оглянулся на Липпинкотта.
– Ваш сын, Лэм... – проговорил он.
– Что такое?
– У него были домашние животные?
– Животные? – Липпинкотт застыл. – Не припомню. А что?
– Он никак не соприкасался с животными?
– Насколько я знаю, нет, – ответил Липпинкотт, пожимая плечами. – А в чем, собственно, дело?
– Не знаю, – ответил Римо. – Возможно, к его гибели имеют отношение животные.
– Может быть, вы усматриваете в этом какой-то смысл, но я – нет, – сказал Липпинкотт.
– Я тоже, – согласился Римо. – Еще увидимся.
Он догнал Чиуна и вместе с ним дошел до главной двери. На верхней ступеньке широкой лестницы оба увидели высокую блондинку с большим животом. Прежде чем исчезнуть, блондинка одарила их улыбкой.
– Одного никак не пойму, – сказал Чиун.
– Чего именно?
– Не пойму, откуда берется столько американцев?
– То есть?
– Это первая беременная женщина, которую я увидел в этой стране за год с лишним.
Риме отвлекся: он обратился с вопросом к охраннику у выхода.
– Кто эта блондинка? – спросил он.
– Миссис Липпинкотт.
– Которая?
– Супруга Элмера Липпинкотта-старшего.
– Теперь понятно, почему старик держится таким молодцом, – сказал Римо и подмигнул охраннику.
– А как же! – сказал охранник.
Запершись в кабинете, Элмер Липпинкотт позвонил Елене Гладстоун в машину.
– Эти двое хотели разнюхать что-то насчет животных.
– Понятно, – отозвалась Елена Гладстоун, помолчав.
– Может быть, нам временно залечь?
– Доверьтесь мне, – сказала она и положила трубку на рычаг в салоне серебряного «ягуара». Она вспомнила двоих мужчин, встреченных перед кабинетом Липпинкотта: старика-азиата и молодого американца с проницательным взглядом и гибкими движениями атлета. Впрочем, он не атлет: он не столько силен, сколько грациозен, как балетный танцор. Ей захотелось увидеться с ними снова, особенно с тем, помоложе.
Она оставила машину в гараже около лаборатории «Лайфлайн», вошла в здание и направилась в свой кабинет, откуда сделала два телефонных звонка.
