Запад.
– Ясно, – заверил премьера Крименко.
Теперь, стоя на мосту, соединяющем Восток и Запад, где не раз проходил обмен шпионами, Крименко больше всего на свете хотелось поговорить с Рабиновичем по душам. И он пошел на небольшую хитрость, притворившись простаком, каковым на самом деле не был. Ведь Рабинович не мог знать, что его сверхъестественные способности вряд ли помогут в нынешней ситуации и что даже если он прибегнет к ним, пытаясь уйти на Запад, его все равно пристрелят.
– Послушайте, дружище, – начал Крименко. – Я понимаю, что вас невозможно остановить. А коль скоро это так, не могли бы вы на прощание объяснить мне одну вещь?
– Неужели вы никогда не оставите меня в покое?! – воскликнул Рабинович.
– Конечно, оставим. Но скажите, Василий, почему вы бежите из страны, в которой у вас есть все, что душе угодно? Зачем вам понадобилось покидать родину?
– Вас это действительно интересует?
– Неужели вы думаете, что я и эти ребята торчим здесь ради собственного удовольствия?
Крименко хотел дать понять Рабиновичу, что ему ничто не угрожает. Он знал: ум Рабиновича работает так быстро, что сознание обычного человека не способно угнаться за ним.
Он познакомился с этим чудодеем-гипнотизером несколько лет назад. У Крименко страшно разболелся зуб, но он не рискнул прибегнуть к услугам советских стоматологов, зная, что они не умеют лечить безболезненно. И тогда один из членов Политбюро рассказал ему о Василии Рабиновиче. Крименко полетел в засекреченный сибирский поселок и сразу же договорился о встрече с Василием. Однако его предупредили, что он не должен задавать гипнотизеру никаких вопросов.
– Так это всего-навсего гипнотизер? – разочарованно спросил Крименко. – Меня уже лечили гипнозом. Он на меня не действует.
– Вы войдете, – сказали ему, – расскажете о своей проблеме, и все будет в порядке.
– Ехать в такую даль ради встречи с обыкновенным гипнотизером... – проворчал Крименко.
Рабинович сидел в кресле у окна и листал запрещенный в Советском Союзе американский журнал. Это печатное издание славилось художественными снимками обнаженных женщин. В руке у Рабиновича был толстый черный карандаш, которым он помечал понравившиеся ему снимки.
– Слушаю, – бросил он, едва взглянув на Крименко.
– У меня ужасно разболелся зуб, – сказал тот. – И десна вокруг него воспалилась.
– Так, сначала попробуем рыженькую, а в конце месяца можно заняться этой восточной красавицей. Мне, знаете ли, больше нравятся рыженькие.
Он встал, вручил журнал Крименко и вернулся к окну.
– Что я должен делать с этим журналом?
– Отдать его человеку за дверью. Я отметил, кого они должны пригласить ко мне сегодня.
– А как же мой зуб? – спросил Крименко.
– Какой зуб? – улыбнулся Рабинович.
Крименко потрогал челюсть. Боль как рукой сняло.
– Как вам это удалось?
– Недаром же я нахожусь здесь. Так не забудьте предупредить их, чтобы сначала прислали рыженькую.
– Это просто поразительно! – воскликнул Крименко.
– Можете хоть сейчас грызть леденцы. Вы не почувствуете боли. Но на вашем месте я бы удалил этот зуб. Абсцесс – вещь опасная. Не стоит так бояться советских зубных врачей. Вам не будет больно. Вы ничего не почувствуете. Если хотите, я сделаю так, что вы испытаете оргазм, пока врач будет ковыряться у вас во рту. Некоторым это нравится.
Каким свежим и цветущим был Рабинович тогда и каким усталым и изможденным выглядел теперь! Крименко невольно почувствовал к нему жалость.
– Так вас интересует, чего я хочу? Я хочу, чтобы вы убрались отсюда и дали мне пройти.
– Я-то могу это сделать, но эти ребята – вряд ли. Нам нужно поговорить. Давайте найдем какое-нибудь кафе и спокойно побеседуем. Много времени это не займет. А потом вы отправитесь куда захотите.
В этот миг загремели выстрелы. Стоящие за спиной Крименко офицеры открыли огонь. Рабинович упал, но автоматные очереди продолжали решетить его тело. А потом вдруг появился еще один Рабинович, но чья-то пуля сразила его наповал, и Крименко почувствовал, как что-то острое и обжигающее пронзило ему спину и бросило его на мостовую Тело Крименко бесформенной грудой мяса осталось лежать на мосту, где представители двух враждебных лагерей обменивались шпионами.
Не прошло и суток, как в нью-йоркском аэропорту Кеннеди к таможенному инспектору подошел странного вида субъект.
Он говорил с заметным акцентом, не имел при себе паспорта, был небрит, изрядно потрепан и улыбался Люку Сандерсу, как будто тот собирался его пропустить.
– У вас нет паспорта. Вы не имеете при себе никаких других документов. Придется вас задержать.
– Брось, братишка. Вот мой паспорт. Ты знаешь меня, – сказал субъект, и в тот же миг Люк понял, что действительно его знает.
Это был его собственный брат. Правда, Люк не совсем понимал, почему тот прилетел рейсом из Берлина, хотя должен был находиться у себя дома, в Техасе.
– Я приехал сюда за биали с сыром.
– Что такое биали? – спросил Люк.
– Еврейская булочка. Сейчас я не отказался бы от нее.
– Тогда ты правильно сделал, что прилетел в Нью-Йорк, – сказал Люк и попытался выяснить, где именно намерен остановиться его брат, поскольку горел желанием повидать его сегодня же вечером.
Он провел его через таможенный контроль, пожал руку и с улыбкой заключил в объятия.
– Зачем же так меня тискать? – проворчал в ответ «брат».
В Москве гибель Крименко и еще двадцати двух офицеров КГБ не была воспринята как катастрофа. Подлинной катастрофой было то, что среди погибших на мосту не оказалось Василия Рабиновича.
Всем не давал покоя один и тот же вопрос: что делать, если на него выйдут американцы? Стали даже поговаривать о немедленном ядерном ударе. Дескать, лучше рискнуть жизнью миллионов, чем потерять все.
Однако холодные головы все же одержали верх. Советскому Союзу не удалось прийти к мировому господству с помощью Василия, хотя он и был весьма полезен в деле подготовки кадров для выполнения важных заданий.
Кроме того, нужно еще посмотреть, сумеют ли американцы захватить его и заставить работать на себя.
Единственным, а потому и лучшим решением было поднять на ноги всех советских агентов в Америке и мобилизовать их на поиски Рабиновича. Все до единого нелегалы, нее сотрудники контрразведки и секретных служб получили приказ сосредоточить усилия на поимке этого человека.
