кто считает необходимым выкладывать своему работодателю чистую правду, и тот, кто предпочитает услаждать его лживыми речами, на самом деле поступают сходно. Казалось бы, и тот, и другой делают это из уважения к своему начальнику, а в действительности выходит, что они не особенно его уважают, не так ли?
– Вы можете сколько угодно заниматься софистикой, – сказал Римо. – Я пошел.
– Нет, ты останешься, – молвил Ван. – Знаешь, от чего ты пытаешься убежать? От правды. А это невозможно, даже если будешь бегать от нее целую вечность!
– Разве в моем распоряжении есть целая вечность? Кстати, я хотел спросить, сколько живут Мастера Синанджу? Сейчас мне на двадцать лет больше, чем тогда, когда я приступил к тренировкам, но внешне я даже помолодел года на два. Не знаю, сколько лет Чиуну, но его движения совершенны.
– Неужто ты и впрямь так считаешь? Неужто тебе кажется, что Чиун в совершенстве владеет всеми приемами? Разве ты не слышал моих слов о Мастерах Синанджу?
– Вы сказали, что у нас с Чиуном самый чистый удар из всех Мастеров Синанджу. Кстати, с чего вы взяли, что мы оба относимся к своему работодателю с чрезвычайной серьезностью?
– Я знаю только одну страну, которая существовала в мое время и дожила до сегодняшнего дня. Это Египет. Но поверь мне, теперь это совершенно другая страна. Я не могу назвать ни одной древней династии, которая бы сохранилась поныне. Где те границы, ради которых люди умирали и убивали себе подобных? Все исчезает, Римо. Со временем исчезнет и Америка, как и все остальное.
– Только Синанджу будет жить вечно. Так утверждает Чиун.
– Он имеет в виду мастерство Синанджу. Почему оно уцелело в веках? Потому что остались люди, им владеющие. Мастерство Синанджу не просто выжило, но стало более совершенным...
Телефон зазвонил снова.
– Римо, выслушайте меня, – взмолился Смит на том конце провода. – Выслушайте ради всего, что нас связывало все эти двадцать лет.
– Ну что вы ко мне пристали, черт побери?!
– Ах, какая беспощадная прямота! – хихикнул Ван. – Чиун завел бы медоточивые речи, но ты не такой. Ты рубишь правду.
Римо прикрыл трубку ладонью:
– Дайте мне разобраться со Смитом.
– Ах, как вы близко принимаете все к сердцу – ты и Чиун!
– Слушаю вас, Смитти, – сказал Римо в трубку.
– Должно быть, вы слышали о войне, которая идет в Сорнике? – спросил Смит.
– Нет, – ответил Римо.
Он жестом попросил Вана бросить ему апельсин. Пухлая ладонь Вана опустилась на розовое блюдо с апельсинами. Вонзив ноготь большого пальца в один из них, Ван крученым ударом послал его Римо. Пока апельсин летел к нему, шкурка аккуратной волнистой ленточкой отделялась от мякоти, точно под ножом искусного повара. Очищенный плод приземлился на ладони у Римо, а шкурка упала ему под ноги.
– Как вам это удалось? – удивился Римо.
– Разве Чиун не научил тебя этому фокусу?
– Нет, он ничего подобного не умеет.
– Вероятно, этот простенький прием был утрачен в средние века. Прежде апельсины были другими – с более тонкой шкуркой и более крепкой мякотью. Ах, какие апельсины выращивали в мое время в Паку! Будь у меня сейчас такой апельсин, шкурка не упала бы на пол, а легла бы рядышком с очищенным плодом.
– Первый раз слышу название Паку.
– Вот именно, – подмигнул Ван. – В свое время это был крупнейший торговый центр. Единственное, чем он прославился, так это крепкими и маленькими апельсинами, с которых было удобнее снимать шкурку. Так-то вот. А теперь вернись к разговору со своим работодателем.
Римо убрал ладонь с трубки:
– Да, Смитти.
– Вы не один?
– Точно.
– Я по-прежнему хочу, чтобы наша беседа осталась сугубо конфиденциальной. Римо, сегодня в Сорнике идет сражение, которое определит будущее человечества. Мы объявили войну против зла, с которым должно быть покончено. Впервые за много лет я вижу, как свет забрезжил в конце туннеля. Я вижу реальную возможность спасти Америку раз и навсегда.
– Паку, – задумчиво произнес Римо.
– Что вы имеете в виду?
– Еще один центр Вселенной.
– Не понимаю. Послушайте, Римо. Рядом со мной находится Чиун. Он сам объяснит вам, насколько все это важно.
Римо насвистывал, ожидая, пока трубку возьмет Чиун.
– Я вижу, ты чем-то расстроен, – заметил Ван.
– Отстаньте от меня, – огрызнулся Римо.
Наконец в трубке послышался писклявый голос Чиуна:
– Римо, у меня для тебя прекрасные новости. Я наконец нашел замечательного императора, служить которому одно удовольствие. Угадай, кто еще поступил к нему на службу?
– Никогда не думал, папочка, что ты способен до такой степени радоваться жизни. Что все-таки произошло?
– Вот видишь! – снова встрял в разговор Ван – Вы оба постоянно чем-нибудь недовольны. Два сапога пара.
– Идите в задницу! – выругался Римо, но Ван лишь рассмеялся в ответ.
– Представляешь, Римо, – восторженно продолжал между тем Чиун, – сам Великий Ван поступил на службу к Василию Рабиновичу. Это чудесный парень. Кстати. Безумный Харолд оказался гораздо умнее, чем я думал. Он тоже работает на Рабиновича! Мы все здесь, Римо.
Вместо того, чтобы прикрыть трубку ладонью, Римо надавил на нее, вызывая вибрацию на молекулярном уровне. Ладонь – не помеха для человека с таким острым слухом, как у Мастера Синанджу.
– Скажите, может ли Великий Ван одновременно явиться двум людям, находящимся в разных местах? – спросил Римо улыбающегося толстяка.
– Нет, – ответил тот.
– А как узнать, кто из них настоящий?
– Ты счастлив?
– Не совсем, – признался Римо.
– Значит, ты тот, за кого себя выдаешь. А Чиун счастлив?
– Да.
– Сколько раз ты видел его счастливым?
– Ну, иногда он выглядел вполне счастливым. Правда, это продолжалось недолго. Чаще он ворчит.
– Теперь я убедился в том, что ты способен отличить настоящего Вана от самозванца.
