нем было кимоно дымчато-серого цвета с розовой отделкой. – Варварство естественное состояние этой страны. Но сегодняшний вечер мне по душе. Не могу пока объяснить, в чем тут дело, но мне здесь очень и очень нравится, для грязного американского города здесь очень симпатично.
– Это потому, что, кроме нас на улицах никого нет, – объяснил Римо.
– Кроме нас никто и не считается, – резюмировал Чиун, последний из непрерывающейся династии Мастеров Синанджу.
Его сияющая лысина, обрамленная с двух сторон седыми прядями, едва доходила Римо до плеча. Желтоватое, как пергамент, лицо, на котором выделялись ярко блестящие глаза, было испещрено морщинами. Глаза были светло-карие, и их выражение делало Чиуна намного моложе его восьмидесяти с лишним лет.
– Но так быть не должно, папочка, – произнес Римо, останавливаясь на углу.
Ни единой машины, ни одного пешехода. Витрины магазинов погашены. Правда, за некоторыми из них маячат напряженные фигуры владельцев. В руках одного из них Римо заметил винтовку.
– Когда я был маленький, Хэллоуин отмечали иначе.
– Иначе? – проскрипел Чиун. – И как же?
– Дети спокойно разгуливали по улицам. Мы ходили ряжеными из дома в дом, и каждое крыльцо было ярко освещено. Нас никто не сажал под замок, никто из родителей не боялся, что в яблоко будет запрятано лезвие, а шоколад – начинен снотворным. И мы ничего не поджигали. Самое большее, на что мы были способны, – это швырнуть тухлым яйцом в окно тому, кто жалел для нас конфетку.
– Маленькие вымогатели! Но меня это не удивляет.
– Хэллоуин – это старая американская традиция.
– Мне больше нравится тишина, – сказал Чиун. – Давай теперь пройдем по той улице.
– Почему именно по ней?
– Сделай мне приятное.
Не пройдя и трех шагов, Римо услышал звяканье металла о камень.
– Похоже, это они, – шепнул он. – Поджигатели, которых нам надо найти.
– Ты в детстве тоже был поджигателем?
– Нет. Я был сиротой.
– Спасибо, сынок. Приятно слышать это от человека, которому ты много лет был отцом.
– Тише, Чиун. Спугнешь!
– Тогда я лучше здесь подожду. Постою один. Как сирота.
Римо скользнул вдоль кирпичной стены многоквартирного дома в центре Детройта. От полыхавшего здесь несколько лет назад пожара стена до сих пор была черна от копоти и источала мертвящий запах горелого. Из-за угла доносился шум.
Римо выглянул. В аллее виднелись три фигуры. Они присели на корточки, в блеклом свете луны видны были лишь силуэты. Но для Римо, который умел собрать и усилить любой имеющийся свет, вся сцена была такой же яркой и отчетливой, как если бы он наблюдал ее по черно- белому телевизору. Он молча смотрел.
– Ты проиграл, – тихо произнес один из парней.
Римо различил блеск и звон монеты, отскочившей от стены.
– Что это вы тут делаете, ребята? – вдруг спросил Римо тем внушительным тоном, который еще в бытность его полицейским зачастую оказывался куда важней пистолета.
Три подростка разом вскочили.
– В пристенок играем, – ответил один. – А вам-то что?
– Вот уж не думал, что в наши дни кто-то еще играет в пристенок, – удивился Римо.
– А мы вот играем.
– Это мне знакомо, – произнес Римо, мысленно возвращаясь к своему детству, которое прошло в Ньюарке, штат Нью-Джерси. Он играл в пристенок по всему Ньюарку, хотя сестра Мэри Маргарет из приюта Святой Терезы предупреждала его, что это пустая трата времени и денег, которые можно было бы пустить на пропитание бедным.
– А вы что, ребята, не слыхали про комендантский час? Вас могут задержать.
– Только не смешите, дяденька, – сказал старший из парней. – Мы несовершеннолетние. Детей в тюрьму не сажают.
Волосы у него были черные и пострижены как у панка; бледную шею обхватывал высокий воротник. Поперек куртки красовалась сделанная несмываемым красным маркером надпись с нелепым названием какой-то рок-группы.
– Ладно. Дайте-ка я покажу вам, как играли в пристенок в мои годы. – Римо порылся в кармане и достал несколько монеток. – Надо так бросить монету, чтобы она приземлилась как можно ближе к стене, верно говорю?
– Я всегда побеждаю, – похвалился первый парень.
– Ну, смотрите. – Римо собрался и подбросил монету.
Раздался такой звук, словно со всего маху ударили киркой по бетону. В полумраке было видно, что в кирпичной стене образовалась дыра.
– Ух ты! – присвистнули мальчишки хором.
– Слишком сильно, – стал оправдываться Римо. – Надо полегче. – И запустил следующую монету.
На этот раз она отскочила от стены и шлепнулась на мусорный бак, из которого испуганно метнулась серая крыса.
– Эй! Покажите, как вы это делаете!
– Да вы что, смеетесь? Я же сам неправильно кидаю. Дайте-ка еще разок попробую!
На этот раз монета, выпущенная Римо, беззвучно коснулась стены на какую-то долю секунды и, скользнув вниз, встала ребром, так что профиль Авраама Линкольна оказался обращен к стене.
– Вот это да! – воскликнул старший из парней. – Спорим, ни за что не повторить?!
– А ну-ка, смотри, – сказал Римо и бросил одну за другой еще три монеты, да так быстро, что они коснулись стены почти одновременно. Все три приземлились на ребро, и теперь вдоль стены в ряд стояли четыре монеты.
– Теперь ты, – сказал Римо с улыбкой.
– Ну уж нет, – возразил парень. – Вы выиграли. Научите, как вы это делаете.
– Если я вас научу, то вы все окажетесь в равном положении, тогда какой толк в игре?
– Мы станем играть с другими ребятами.
– Хорошо, я подумаю. А почему вы, ребята, не идете по домам?
– Да ладно вам, сегодня же Хэллоуин!
– Только не в Детройте, – с грустью заметил Римо.
– Да кто вы такой, мистер?
– Призрак Хэллоуина, – ответил Римо. – А теперь брысь отсюда!
Троица разбежалась.
