слова на вкус. – Знал я одного парня в морской пехоте, которого так звали.
– Дик, это я.
– Докажи.
– Как?
– Дай мне посмотреть на твое лицо. Подойди вот к этим отверстиям, тут посветлее.
Римо на ощупь пробрался к стене. Глаза его уже почти привыкли к темноте, и он смог различить смутную темную фигуру, разглядывающую его недоверчивыми глазами.
Глаза приблизились к лицу Римо. Знакомые глаза. Но лицо было чужое – толще, более грубое и морщинистое, чем то, которое Римо помнил.
– Твою ма-а-ать! – протянул Янгблад. – Это ты и есть, сукин ты сын!
– А ты состарился, – заметил Римо.
– А чего бы ты хотел, кретин! – огрызнулся Янгблад. – Как-никак двадцать лет прошло. Что я тебе – портрет Дориана, мать его, Грея?
– Так значит, это и в самом деле правда?
– Что?
– Война. Она окончилась.
– А ты не слышал?
– Я как-то все не мог в это поверить, – признался Римо.
– Вон как! А что ты тут делаешь?
– Не знаю. Не помню. Я проснулся – и вот он я тут.
– Я был добровольцем, – усмехнулся Янгблад. – А про тебя всегда думал, что тебя призвали.
– Мне все говорят, что прошло двадцать лет, но я ничего не помню, кроме войны.
– Тебя что, в джунглях нашли?
– Нет. Я захватил танк. Привел его сюда. А здесь попал в ловушку. Мне навстречу выслали еще один танк.
– Старый “Т-54”?
– Ага.
– Ну, ты полный кретин! – расхохотался Янгблад. – Тебя накололи. У этой штуковины пушка деревянная. Она и рисовыми зернышками стрелять не умеет.
– Не вижу поводов для веселья, – заметил Римо.
– Извини, старина. Я здесь сижу уже так давно, что пытаюсь использовать любой повод, чтобы поразвлечься.
– А кто еще здесь?
– Нас осталось всего семеро. А было больше тридцати! Я теперь здесь старший по званию, поэтому меня и заперли в этом контейнере. Тебе тут понравится. Днем как в печке, а ночью как в холодильнике. А случилось вот что: один из пленников сбежал, вьетнамец по имени Фонг. Меня посадили в этот ящик в качестве наказания. Слушай, а уж не поэтому ли ты здесь? Тебя не Фонг послал?
– Я ж тебе уже сказал. Я не могу вспомнить, что я тут делаю. В моей голове по-прежнему шестьдесят восьмой год.
Янгблад коротко хохотнул.
– Ну да, у меня часы тоже вроде как встали. А знаешь, Римо, ты изменился.
– Ну?
– Да нет, точно. Совсем другой. Но постарел ненамного. Ч-черт, где бы ты ни находился все это время, оно на тебе ни капельки не сказалось.
– Мне кажется, я умер, – спокойно заметил Римо.
– Что?
– Мне кажется, я погиб в джунглях. Наверное, я призрак.
– Эй, послушай, приятель, хватит с меня рассказов про всяких призраков и невидимок. Со мной такое не проходит.
– Кстати, о невидимках, – сказал Римо. – Помнишь Капитана-Невидимку? Он здесь. Мы убили его, а он до сих пор жив. Тебе это о чем-нибудь говорит?
Дик Янгблад просто взорвался от смеха. Даже стальной контейнер – и тот затрясся от раскатов громового хохота черного великана.
– Римо, ты меня совсем заколебал! – наконец выдавил из себя Янгблад. – Но я понимаю, что ты должен чувствовать. Я и сам почувствовал, как у меня что-то дернулось в жопе, когда впервые его увидел.
– Кого?
– Это не Капитан-Невидимка. Это Невидимка Младший. Его сын! Называет себя капитаном Даем. Но вид у него и правда такой, будто их обоих расписывал один художник. Хреновый художник, между прочим.
– Сын? – изумленно выдохнул Римо. – Тс-с-с. Я слышу чьи-то шаги.
Дик Янгблад прижался ухом к стенке контейнера.
– А я ни черта не слышу.
– Шаги. Очень тихие.
– Это тебе мерещатся призраки. Наверное, твои родственники.
– Я и вижу их, – заявил Римо. – Смотри!
Янгблад припал к отверстию в стене.
– Косоглазый, – произнес он. – Старик какой-то. Никогда его раньше не видел.
– Это Дядя Хо.
– Хо Ши Мин тоже давно помер, но если это он, то я беру назад все свои слова.
– Это я его так называю – Дядя Хо. Мы с ним встретились в джунглях.
– Просто так взяли и встретились? Кто он такой?
– Я не знаю, как его зовут. Но он заявляет, что он мой отец.
– Точно, – сухо заметил Янгблад, – я сразу заметил потрясающее сходство между вами.
Мастер Синанджу подождал, пока лагерь угомонится на ночь. А до того он долго и терпеливо ждал, пока его ученик доберется до лагеря. Римо, как всегда, опоздал.
Легче было позволить вьетнамцам взять Римо в плен, чем вмешиваться в ход событий. Чиун не хотел рисковать – в своем нынешнем состоянии Римо вполне мог пасть жертвой случайной пули. Когда, по мнению Чиуна, Римо уже достаточно времени провел взаперти в металлическом ящике, Мастер Синанджу приблизился к контейнеру. Солдаты, расставленные по всему лагерю, его не заметили.
– Римо, – прошептал Чиун.
– Чего тебе, Дядя Хо? – угрюмо поинтересовался Римо.
– Просто хочу поговорить с тобой, сын мой, – любезно отозвался Чиун. – Тебе там удобно?
– Конечно же, нет. Я тут заперт, мать твою!
– Да? – удивился Мастер Синанджу так, словно впервые об этом узнал. – Так почему же ты не выйдешь наружу?
– Как?
– Эти дырочки очень удобные, – объяснил Чиун и просунул палец с длинным ногтем в отверстие от пули. – Как раз по размеру. За них так легко держаться, если хочешь оторвать кусок
