нос. Такие игрушки выставляют обычно на лужайках в парке.
– Это олененок Рудольф? – спросил Римо.
– Разве вы его не узнаете? – обиженно отозвался Генри.
– Нет, просто хотел удостовериться, – сказал Римо. – Ну что ж, перейдем к делу. Мне сообщили, что кто-то в этом доме плохо себя ведет.
– Это не я, – пронзительно вскрикнул Генри.
В ту же секунду из соседней комнаты раздался ворчливый голос:
– Генри, ложись спать!
– Хорошо, мама. Вот только договорю с Фрости.
– Немедленно в кровать! – проревел другой, мужской голос.
– Да, сэр... Уже нужно укладываться, раз Винсент так сказал.
– Это займет всего одну минуту, – сказал Римо. Он заметил, что снег у него на руках уже начал подтаивать. По спине под майкой уже побежали струйки талой воды. Римо прикинул, что у него еще есть минут пять, чтобы получить ответы на все вопросы. Остальное будет несложно.
– Хорошо, – согласился Генри, осторожно прикрывая дверь.
Положив пуку на дрожащее плечо парня, Римо спросил:
– Это действительно правда?
Отвернувшись, Генри пытался найти взглядом пластмассового оленя.
– Что правда? – уклончиво переспросил он.
– Не увиливай! – прорычал Римо, вглядываясь в исказившиеся черты его лица.
Рот, несомненно, был тот же, что и у Санта-Клауса. Да, и запах точно такой же – от Генри пахло хвойным мылом и дезодорантом. И, хотя хныканье Генри никак не вязалось со зловещим «Хо-хо-хо» Санта-Клауса, ошибки быть не могло.
– Мы знаем, что это ты, – решительно проговорил Римо. – Ты убивал детишек.
– Мне... мне пришлось... – несчастно выдавил из себя Генри.
Схватив его обеими руками, Римо, яростно крикнул:
– Но почему, ряди всего святого? Они же были совсем еще детьми!
– Это он мне приказал, – всхлипывая, пробормотал Генри.
Подняв глаза, Римо увидел, что он показывает на пластмассового Рудольфа. Стоящий в углу олень невинно смотрел на них тусклым игрушечным взглядом, лампочка у него в носу время от времени подмигивала.
– Рудольф? – переспросил Римо.
– Он меня заставил.
– Значит, отрубить семерым ребятишкам головы тебя заставил Рудольф- олень. Но зачем?
– Чтобы эти дети не грустили, как я.
– Грустили?
– Винсент сказал, что Санта-Клауса нет. Сначала я ему не верил, но мама тоже так говорит.
– Кто такой Винсент?
– Это мой отчим. Мой настоящий отец убежал. Винсент сказал, что все из-за того, что я слабоумный, но мама его ударила, так что, наверное, он сказал неправду.
– Так как же все это произошло? – спросил Римо, чувствуя, как вся его ярость улетучивается. Этот увалень оказался умственно отсталым.
– После Дня Благодарения я спросил у Винсента, почему у нас нет елки, а он сказал, что она нам не нужна.
– Продолжай, ты все еще не ответил на мой вопрос.
– Ну, я совсем не хотел причинять детям вреда, – пробормотал Генри, теребя свои пухлые руки, – а Рудольф сказал, что если ребенок умирает, еще не зная, что Санта0-Клауса на самом деле нет, то он попадет в рай и будет всегда смеяться. Но если он успеет вырасти, то прямиком отправится в ад, и будет поджариваться на вечном пламени, как бекон.
– Так ты убил их, чтобы они не узнали, что Санта-Клауса не существует?
– недоверчиво переспросил Римо.
– Да, мистер Фрости, сэр. А что, Винсент сказал неправду?
Римо тяжело вздохнул. Прежде, чем он собрался с силами, чтобы ответить, прошло несколько томительных секунд.
– Да, Генри, – тихо проговорил Римо. – Он сказал неправду.
– И теперь в аду буду поджариваться я?
На этот раз Римо уже не медлил с ответом.
– Нет, ты попадешь в рай, Генри. Ты готов?
– А можно мне попрощаться с Рудольфом?
– Боюсь, у нас слишком мало времени. Просто закрой глаза.
– Хорошо. – Генри послушно зажмурился, лицо его напряглось, колени стучали друг о дружку. Он был настолько жалок, что на секунду Римо заколебался. Но потом он вспомнил о газетных вырезках с фотографиями обезглавленных детей и душераздирающих воплях родителей, о которых писали репортеры. И еще ему вспомнилось собственное лишенное радостей детство.
Решительно шагнув вперед, Римо сложил пальцы в щепоть и направил точно рассчитанный удар в область над сердцем.
Генри рухнул на спину, словно перевернувшийся холодильник. Дом содрогнулся от удара его огромного тела. В ту же секунду снова раздался раздраженный, почти бесполый голос:
– Генри, сейчас же в кровать!
Вслед за ним донесся мужской вопль. Винсент, догадался Римо.
– Если ты не утихомиришь своего недоразвитого ублюдка, я завтра же возвращаюсь к Сандре.
Римо взглянул на лицо лежащего на полу толстяка. Оно казалось спокойным, в уголках глаз застыло что-то напоминающее легкую улыбку. Это зрелище только разозлило Римо – он же желал маньяку-убийце страшной и долгой смерти. Он хотел, чтобы тот сполна заплатил за причиненные им страдания. И вот, теперь, он чувствовал, что его обманули. Санта-Клаус был мертв, но в душе Римо не испытывал ни малейшего чувства удовлетворения. Он чувствовал только пустоту, как и каждое Рождество много лет подряд. Может быть, стоит покончить с Винсентом, подумал он.
В этот момент бесполый голос снова прокричал:
– Генри, если через пять секунд я не услышу, как ты храпишь, я отведу тебя в полицию и расскажу, что ты ездишь без прав. Они тут же посадят тебя в тюрьму. В тюрьму, слышишь меня?
Услышав эту тираду, Римо решил, что оставив Винсента в живых, он причинит ему гораздо больше мучений. Выйдя из дома, он забрался в красный рождественский автомобильчик, и, скрутив пару проводков, без труда завел мотор. Римо вырулил на шоссе и свернул в сторону Бостона и аэропорта Логана.
В тот момент, когда казалось, что снегопад, словно сыплющий соль на старую рану, будет продолжаться вечно, он прекратился так же внезапно, как и начался.
– Иногда я просто ненавижу свою работу, – сквозь зубы пробормотал Римо.
– Особенно в это время года.
Сев на рейс до Нью-Йорка, он втайне надеялся, что самолет захватят террористы, однако его ожидания не оправдались. Что ж, может быть, к его возвращению руководство даст
