перемешать все это, и протянул напиток принцу.
– Дай Пророку выпить это, – уверенно сказал Ведведсика. – Это поможет ему прийти в себя.
Ситас поднес напиток ко рту отца. Как только первые капли нектара коснулись его губ, беспомощное выражение исчезло из глаз и он крепко ухватился за запястье Ситаса.
– Сын, что со мной? – Он взглянул за спину Ситаса и, заметив колдуна, резко произнес: – Что ты здесь делаешь?! Я за тобой не посылал!
– Нет, посылал, великий Пророк. – Ведведсика отвесил глубокий поклон. – Твой воспаленный мозг несколько часов назад призвал меня на помощь. Я пришел.
– Ты его знаешь, отец? – спросил Ситас.
– Слишком хорошо. – Ситэл откинулся на подушки, и сын убрал бокал. – Жаль, что тебе пришлось встретить его при подобных обстоятельствах, сын мой. Я должен был предупредить тебя.
Ситас взглянул на Ведведсику со смесью благодарности и, отвращения:
– Он здоров?
– Пока не совсем, мой принц. Мне нужно приготовить еще кое-какие зелья. Они излечат Пророка.
– Тогда начинай, – приказал принц.
Ведведсика не шевельнулся.
– А как же наша сделка?
Ситэл кашлянул.
– Что еще за сделку ты заключил с этим старым пауком? – потребовал он ответа.
– Он излечит тебя от лихорадки, если ты позволишь мне призвать Кит- Канана домой, – откровенно пояснил Ситас.
Ситэл удивленно нахмурил седые брови и пристально взглянул на сына, но тот отвел глаза.
– Призвать Кита? – недоверчиво переспросил он. – Ведведсика, ты же не занимаешься благотворительностью. Что ты хочешь извлечь из всего этого для себя?
Жрец снова поклонился:
– Я лишь прошу наследника Пророка наградить меня так, как он сочтет нужным.
Ситэл покачал головой.
– Не пойму, чем тебя может интересовать Кит-Канан, но я не возражаю, – согласился он с тяжелым вздохом, затем повернулся к наследнику. – Сколько ты ему заплатишь, Ситас?
Принц вспомнил о сломанном мече и невыносимом страдании, которое испытывал его брат.
– Пятьдесят золотых монет, – решительно ответил он.
Глаза Ведведсики широко раскрылись.
– Как это щедро с твоей стороны, великий принц.
Отец и сын молча наблюдали, как жрец готовит свое лечебное зелье. Когда, наконец, оно было готово, Ведведсика наполнил высокий серебряный кубок грязно-зеленой жидкостью. К удивлению Ситаса, Ведведсика сперва сам отпил добрый глоток смеси и, по-видимому, остался доволен. Затем он протянул лекарство обессиленному правителю.
– Ты должен выпить все, – настоятельно потребовал он.
Ситас подал бокал отцу. Ситэл, приподнявшись на локтях, в три глотка выпил зелье и выжидательно взглянул на сына. Ситас, в свою очередь, повернулся к Ведведсике:
– Ну?
– Действие напитка проявляется не сразу, великий принц, но будь уверен, скоро лихорадка оставит Пророка.
И в самом деле, лоб Ситэла уже не был таким горячим на ощупь. Пророк, прерывисто вздохнув, выпрямился. Краски вернулись к его бледным щекам. Ведведсика величественно кивнул.
– Оставь нас, колдун, – сухо повелел Ситэл. – Можешь забрать свою плату позже.
С очередным глубоким поклоном Ведведсика произнес:
– Как будет угодно Пророку.
Вытащив свою бутылочку, он хотел намазаться мазью. Принц, вытянув руку, ядовито приказал:
– Сначала выйди отсюда, жрец.
Ведведсика удалился с широкой улыбкой.
Ситас оставил отца более здоровым на вид, чем он видел его в последний месяц, и, проходя по дворцу, сообщил всем о выздоровлении, не упоминая имени Ведведсики. Предполагалось, что Пророк поправился сам, что это знак расположения богов.
Наконец Ситас спустился в старую комнату Кит-Канана. Вокруг никого не было. Везде толстым слоем лежала пыль – здесь ничего не трогали с тех пор, как брат бесславно покинул дворец. Когда это было? Год, два назад?
В комнате хранились всевозможные личные вещи Кит-Канана. Его серебряный гребень. Его второй любимый лук, покоробившийся и треснувший от сухого воздуха в комнате. Вся его придворная одежда висела в шкафу. Ситас дотрагивался до ткани, стараясь сконцентрировать мысли на пропавшем брате. В мозгу его возникали лишь старые воспоминания. Некоторые – приятные. Многие – печальные.
Принца охватило странное ощущение. Он чувствовал, будто идет куда-то вверх, прочь, хотя тело его не сдвинулось с места ни на дюйм. Ноздри его щекотал дым костра, в ушах шумел лесной ветер. Взглянув на свои руки, Ситас увидел, что они загорели на солнце и огрубели от трудов и битв. Это были не его ладони – это были ладони Кит-Канана. Принц понял, что сейчас нужно попытаться, заговорить с братом, но, открыв рот, обнаружил, что слова не идут с языка. Тогда он попытался произнести их мысленно.
«Возвращайся домой, – просил он. – Домой, Кит. Возвращайся домой».
Ситас заставил себя пошевелить губами и вскрикнул:
– Кит!
Когда он произнес имя брата, связь их внезапно прервалась. Ситас пошатнулся, не понимая, где находится, и упал на кровать брата, подняв облако пыли. Полоски солнечного света, протянувшиеся через всю комнату, когда он пришел сюда, теперь лежали у подоконника. Прошло несколько часов.
Ситас стряхнул с себя странное оцепенение и направился к двери. Он явно установил контакт с Китом, но был ли это мифический Зов, он не знал. Наступил поздний вечер, и нужно было навестить отца.
Ситас покинул комнату так поспешно, что неплотно закрыл за собой дверь. И, поднимаясь по ступеням на верхний этаж башни, принц не заметил, как дверь в комнату Кит-Канана медленно отворилась и осталась открытой.
Глава 22
Дни казались пустыми. Каждое утро Кит-Канан проводил у молодого дуба. Деревце было тоненьким и высоким, переплетающиеся ветви устремлялись к небу. На ветвях появились почки, как и на других деревьях в лесу. Но эти почки казались символом, знаком того, что лес опять жил неистовой, радостной жизнью. Даже поляна покрылась дикими цветами и нежной зеленью. С каждым днем
