– А ты уверен, что эти чудища ручные?
Кит-Канан улыбнулся:
– Ты летал на Аркубаллисе на высоте тысячи футов над землей, а теперь боишься ехать верхом на лошади?
– Я знал Аркубаллиса, – нерешительно ответил мальчик. – А этих животных я не знаю.
– Все будет в порядке.
Кит-Канан прошелся по рядам коней и воинов. Были завязаны последние узлы и сказаны последние слова прощания.
На Дороге Процессий толпились двести пятьдесят воинов и столько же коней. В отличие от злополучной предыдущей экспедиции Ситэла, отряд Кит-Канана был полностью оснащен и передвигался верхом. Со времен войн, предшествовавших основанию государства, из Сильваноста впервые выходил такой большой отряд.
Обочины улиц заполнял народ, пришедший полюбоваться на великолепное зрелище. Воины отказались от парадных доспехов и облачились в более подходящую амуницию. Каждый эльф надел кованый железный нагрудник и простой шлем с поднятым забралом. С седел свисали бронзовые щиты в форме песочных часов. Каждый нес лук и двадцать стрел, меч, нож и тяжелый дротик, который можно было метать или использовать как копье. Лошадей не стали одевать в доспехи – от них требовалась подвижность.
Кит-Канан засунул под мышку свои латные рукавицы и поднялся по ступеням церемониального входа в Звездную Башню. Здесь стояли его родители, Ситас, Герматия и госпожа Тералинд. Претор Ульвен сидел в своем кресле, рядом с ним маячил Ульвиссен. Лорд Дунбарт попросил разрешения не участвовать в церемонии. По словам его верного секретаря, Дролло, у посла начался приступ колик. Кит-Канан знал, что с тех пор, как договор был одобрен императором Эргота и королем Торбардина, старый негодяй проводит время в прибрежных трактирах и харчевнях.
Принц размеренным шагом поднялся по ступеням, не отводя взгляда от отца. На голове Ситэла красовалась официальная Звездная Корона, великолепный золотой обруч, украшенный драгоценностями, в центре ее сиял знаменитый Глаз Астарина, самый большой изумруд в Кринне. Лучи полуденного солнца преломлялись в его гранях, и нежно-зеленые отблески падали на улицу и сады.
Рядом с Ситэлом стояла госпожа Ниракина. На ней было бледно-голубое платье, шею украшал филигранный серебряный обруч. Ее медово-золотистые волосы окутывал шарф из серебряной ткани. В выражении лица женщины появилось что-то печальное и отстраненное – несомненно, оттого, что она снова теряла сына, который вернулся домой меньше месяца назад.
Кит-Канан остановился на ступеньку ниже королевской семьи, снял шлем и поклонился отцу.
– Благородный отец, прекрасная мать, – с достоинством обратился он к родителям.
– Подойди ко мне, – тепло сказал Ситэл.
Кит-Канан, сделав шаг, оказался рядом с отцом.
– Мы с твоей матерью кое-что для тебя приготовили, – понизив голос, произнес Пророк. – Открой сверток, когда останешься один.
Ниракина подала мужу узелок из алого шелка, который Ситэл сунул в руку Кит-Канана.
– А теперь время для речей, – с едва заметной улыбкой произнес Пророк и оглядел толпу. Затем поднял руку и провозгласил: – Народ Сильваноста! Я представляю вам моего сына, Кит-Канана, в чьи руки я передаю мир и безопасность государства. – И он громко обратился к принцу: – Обязуешься ли ты верно и с честью исполнять обязанности командира милиции во всем нашем царстве и в любых других областях, где тебе придется оказаться?
Громко и отчетливо Кит-Канан ответил:
– Обязуюсь, во имя Эли.
Толпа одобрительно заревела.
Слева от Пророка на некотором расстоянии стояли Ситас и Герматия. На лице женщины, ослепительно прекрасной в кремовом с золотом платье, застыло бесстрастное выражение. Но брат улыбнулся Кит-Канану, когда тот подошел попрощаться с ним.
– Доброй охоты, Кит, – от души пожелал Ситас. – Покажи людям, как умеют сражаться эльфы!
– Это я и сделаю, Сит. – Без предупреждения Кит-Канан заключил брата в объятия.
Ситас обнял его с ответным пылом.
– Береги себя, брат, – мягко сказал Ситас и отпустил его.
Кит-Канан обернулся к Герматии:
– Прощай, госпожа.
– До встречи, – холодно ответила та.
Кит-Канан спустился по лестнице. Макели держал поводья Киджо.
– Что сказала госпожа? – спросил он, восхищенно глядя на Герматию.
– Ты на нее обратил внимание, да?
– Что ж, конечно! Она похожа на цветок подсолнуха в окружении чертополоха…
Кит-Канан покачнулся в седле.
– Клянусь Астарином! Да ты заговорил словно бард! Хорошо, что мы уезжаем из города. Анайя бы не узнала тебя, услышав такие речи.
Воины следовали за Кит-Кананом и Макели по извилистой Дороге Процессий, выстроившись по пятеро в ряд. Собравшиеся эльфы издавали одобрительные крики, скоро слившиеся в монотонный хор:
– Кит-Ка-нан, Кит-Ка-нан, Кит-Ка-нан…
Приветствия не утихали, пока процессия не достигла берега реки. Воинов ожидали две баржи. Кит-Канан и Гончие погрузились на суда, и гигантские черепахи увлекли их прочь. Жители Сильваноста заполнили берег и выкликивали имя Кит-Канана еще долго после того, как баржи скрылись в направлении темной полоски западного берега.
Глава 26
Посольство лорда Дунбарта собрало поклажу в телеги и подготовилось к отправлению. Ситас и его почетная гвардия прибыли, чтобы проводить посла.
– Сегодня погода намного лучше, чем в день моего приезда, – заметил Дунбарт, обливавшийся потом в шерстяном жилете и камзоле. В Сильваност пришло лето, и с реки дул влажный теплый ветер.
– Да, в самом деле, – любезно ответил Ситас. Несмотря на профессиональную хитрость Дунбарта, принцу пришелся по душе старый гном. В нем чувствовалась внутренняя доброта.
– Ты найдешь в своей повозке бочонок янтарного нектара, – сказал Ситас. – С наилучшими пожеланиями от госпожи Ниракины и от меня.
– А! – Гном выглядел по-настоящему тронутым. – Премного благодарен, благородный принц. Будь уверен, я разделю его со своим королем. Он ценит эльфийский нектар почти так же высоко, как торбардинский эль.
Эскорт посла, усиленный почетной гвардией из двадцати эльфийских воинов, прошествовал мимо повозки. Дунбарт и его секретарь Дролло взобрались в свой железный экипаж.
