А перед ними возвышались горные склоны.
Еще через несколько минут Генрих натолкнулся на знакомый до боли указатель. На полосатом столбике висела табличка с интригующим текстом:
Немцы переглянулись в полном недоумении. Первым затянувшееся молчание нарушил барон фон Морунген:
— Опять чепуха какая-то. Мы что, в Швейцарии?
Вальтер ошарашенно помотал головой:
— Не может того быть, Россия не граничит с этой страной!
— Правда, — заметил Генрих, — судя по числу русских шпионов и политиков, этого не скажешь, но все равно странно.
Дитрих еще раз вгляделся в мерзкий указатель и прочитал на сей раз по слогам:
— Что значит облом на фронте и почему именно до 09.05.45?
Генрих выдвинул предположение, которое показалось бы бредовым в иной ситуации, но теперь воспринималось как вполне естественное.
— Господин Морунген, может, нас кто-то провоцирует или вводит в заблуждение, чтобы понизить боевой дух?
Майор сердито поковырял снег носком сапога:
— Генрих! Нас поздно провоцировать и вводить в заблуждение, мы уже вторглись на восток, и нам нужна только победа!
— Герр майор, — предложил Вальтер, — разрешите отдать приказ остальным, чтобы выбирались из штольни! В любом случае придется двигаться дальше.
Вскоре утепленный и несколько воспрявший духом экипаж (где зима и снег — там Россия, а остальное уже дело техники) почувствовал себя морально готовым к дальнейшим приключениям. И поэтому на наивный вопрос командира: «Ну что, куда будем двигаться?» — хор голосов дружно произнес:
— В сторону закусочной, господин майор!
Невысокие горы, солнце, снег, бодрящая прохлада — словом, настоящий рай для лыжников. Правда, танк можно рассматривать скорее как сани, нежели как лыжи. Он опять-таки весьма интересно смотрится на фоне белоснежного сияющего покрывала: летний камуфляж выделяется на нем ярким, бросающимся в глаза пятном.
Танкистам удалось обнаружить заброшенную дорогу, ведущую куда-то вниз, в долину. И «Белый дракон» послушно полз по ней, оставляя за собой широкий и глубокий след.
Дитрих тревожно глядел в бинокль, пытаясь определить, на что это похоже. Вальтер печально возился с радиостанцией.
— Господин майор, со связью без изменений, эфир молчит!
— Возможно, это мы остались без связи, — с надеждой в голосе сказал Клаус. — Этот русский чемпион-богатырь сломал нашу антенну. А вдруг все вот-вот наладится?
Ганс, не отрываясь от смотровой щели, изрек:
— Никакая это не Швейцария, и дураку понятно, что русские нас водят за нос. Мы никогда ничего не найдем, если будем продолжать доверять дорожным знакам!
Клаус горячо согласился с товарищем:
— Ага, Ганс, ты наверняка прав. Помните, как было во Франции? Они же специально развернули все указатели в обратном направлении, чтобы мы блуждали, как дураки. И ведь блуждали же…
Морунген ворчливо произнес:
— Не надо обобщать, Клаус. Положим, блуждали не все, а только те, кто не имел привычки сверяться с картой и компасом или никогда прежде не бывал во Франции.
— Да, — заключил Генрих. — Французам не откажешь в оригинальности мышления. — Он призадумался и с тревогой добавил: — Впрочем, и русским тоже.
Барон наставительно заметил:
— Один их поэт сказал, что им «внятно все: и острый галльский смысл, и сумрачный германский гений».
— Это они о нас так тепло отзываются? — уточнил Ганс. — Гениями называют?
— Русским тоже свойственны некоторые положительные качества, — великодушно признал Вальтер. — Достаточно вспомнить наши последние впечатления о знакомстве с народом Хун-Чи. Кстати, никогда о таком не слышал прежде…
— Советский Союз — многонациональное государство, — поведал Дитрих. — Они этим отдельно гордятся. А вот французская кампания пошла немцам на пользу, так как выявила слабые стороны германской нации. На войне нельзя безоговорочно доверять всем источникам информации. Кстати, русские даже у себя дома никому не доверяют — редко кто доверчиво читает все, что написано у них на заборах. Заметьте, какая предусмотрительность. Оттого они выживают даже в дикой Сибири.
— Зачем же писать, если никто не будет читать? — заинтересовался Клаус.
— Читать, положим, будут. Но не воспринимать прочитанное буквально.
Ганс тоном главного специалиста по русской психологии произнес:
— Их этому учат с самого детства.
— Единственный русский, которого я хорошо знаю и уважаю, — это король Петер Первый, — заявил Генрих. — Он имел правильное представление о порядке в стране. Приглашал из- за рубежа специалистов и сам трудился не покладая рук.
— Правда, — вмешался в их разговор Дитрих, — он недолго прожил. Борьба с российскими беспорядками подорвала его здоровье.
— Жаль, — посочувствовал Вальтер. — Нам бы не помешали сейчас хорошие дороги и нормальные указатели.
— Ну что же, — решительно молвил потомок прусских аристократов, — нам не остается ничего иного, кроме как действовать по старому принципу: на русских надейся, а сам не плошай. Если старая карта оказалась бесполезной и местность все равно невозможно узнать, придется рисовать новую карту и пользоваться только ею.
— Может, что-нибудь прояснится, когда мы доберемся до закусочной? Возможно, местные жители не откажутся нам помочь.
Ганс просветлел и приободрился:
— Конечно, прояснится, когда мы выпьем пива и поедим горячих свиных сосисок!
— Угу, — печально сказал Морунген. — Это если верить тому, что написано, и эта закусочная вообще существует.
