Шеттского университета уже заказал для своей библиотеки отдельный экземпляр в подарочном варианте — на розовом пергаменте и выписанный с величайшим тщанием.
Впрочем, пока что изо всей книги было написано только посвящение (конечно же, обожаемому монарху, чья буйная фантазия и щедрая натура и побудили Марону всерьез задуматься об экономических вопросах), а также полторы странички вступления. В общем и целом во вступлении излагалась одна мысль: деньги нужно копить.
Дворцовый лекарь Мублап, пользуясь благостным состоянием духа своего венценосного пациента, с космической скоростью оформлял документы для поездки на ежегодный съезд докторов, посвященный дырнальным проблемам. Кто его знает, по какой причине, однако именно злосчастные дырнальные проблемы особенно раздражали Оттобальта, и потому Мублапу никогда не удавалось принять участие в их обсуждении. Он перепробовал все способы убеждения: взывал к благоразумию монарха и корил за невежество (весьма деликатно), называл просветителем и умолял просвещать, пытался получить разрешение обманным путем и даже испробовал на его величестве свои таланты гипнотизера. Но и загипнотизированный, Оттобальт, покачиваясь, словно водоросль во время прилива, и гундося самым немилосердным образом, высказывался о дырнальных проблемах в крайне нелицеприятных выражениях.
И только теперь, когда Всевысокий Душара ниспослал Упперталю благодать в виде спящей Гедвиги, у Мублапа появилась надежда. Осчастливленный король всех своих подданных мечтал видеть столь же счастливыми. Правда, он никак не мог уразуметь, каким образом дырнальные проблемы способны добавить человеку радости, но грамотку подмахнул и даже приказал Мароне выдать господину лекарю подъемные, дорожные и премиальные.
Маг Мулкеба, переложивший ответственность за странствующего дракона на плечи Хруммсы, Свахереи и ее верной седласой забаски, намеревался употребить неожиданную передышку для двух жизненно важных дел. Прежде всего он жаждал отлежаться несколько суток на антирадикулитном матрасике (том самом, поросшем собачьей шерстью, с подогревом и успокоительным мурчанием), а затем вплотную заняться истреблением крыс в своей башне. И, чем демоны не шутят, когда Душара спит, вытребовать себе у короля новое помещение. В конце концов, сколько можно терпеть постоянное шастание слуг, которые по десять раз на дню лазят в хранилище за соленьями, постоянно путая приказания повара Ляпнямисуса.
Бравый Сереион мечтал устроить реорганизацию армии и небольшой парадик по случаю победы над бруссами.
Но самые грандиозные планы были, конечно, у Оттобальта.
Дело в том, что две недели спустя все цивилизованные западные королевства собирались отмечать великий праздник — день трех святых великомучениц Матрусеи, Вадрузеи и Нечаприи, ведавших в Вольхолле такими тонкими материями, как Вера, Надежда и Любовь. Праздник этот был почитаем в народе и всеми любим, но милейшая королева-тетя Гедвига сумела испортить Упперталю и эту бочку меду, плюхнув туда ведро дегтя.
В каком-то старинном фолианте она выкопала подробное описание церемонии представления невест холостому монарху, которое некогда приурочивали как раз ко дню Матрусеи, Вадрузеи и Нечаприи. Ибо и ежу понятно, что сочетавшиеся браком в этот день будут жить душа в душу до самой смерти. С целью познакомить повелителя с наибольшим количеством особ женского пола единовременно и устраивали бал в королевском дворце. Называлось это мероприятие Палислюпный прибацуйчик, и неприятностей от него всегда было хоть пруд пруди.
Уже на другой день после окончания предыдущего прибацуйчика претендентки на руку и сердце Оттобальта Уппертальского принимались слать ему свои портретики и краткие биографии (и то и другое зачастую бывало немилосердно приукрашено), надеясь получить приглашение на следующий бал. Портреты король был вынужден рассматривать самолично, что периодически повергало его в глубокую хандру и лишало веры в светлое будущее человечества. Нередко слуги наблюдали драгоценного повелителя в портретной галерее, где он сравнивал изображения невест с физиономиями бабушек и прабабушек и издавал горестные стоны.
Самые хваткие и ушлые дамочки писали непосредственно королеве-тете, забрасывая ее планами по руководству государством, перепланировке королевского замка и рецептами диетических блюд, каковые они собирались собственноручно готовить будущему мужу.
Ближе ко дню Матрусеи, Вадрузеи и Нечаприи посылки Оттобальту и Гедвиге начинали привозить телегами. Были там и образчики рукоделия, как-то: вязаные шарфики, носки и домашние пантуфли, платочки с вензелями и монограммами, а также расписные кружки для эля, отдраенные до зеркального блеска котлы (демонстрация чистоплотности и аккуратности), халаты и многое другое. Присылали и трогательные подарочки — в том числе до полутора сотен припыхняйсиков разных цветов и форм, хотя уже на весь Вольхолл было неоднократно объявлено, что его величество король Уппертальский не является любителем курения. Впрочем, сметливый Марона каждый год устраивал оптовую распродажу припыхняйсиков и потому всячески поощрял щедрых дарительниц.
Сам прибацуйчик каждый раз стоил Оттобальту новых седых волос.
Королева-тетя наряжала его как на выставку — в немыслимые костюмчики с бантами, ленточками и кружевами, в которых несчастный король путался, словно в ловчих сетях. Пышные воротники и манжеты он то и дело окунал в соусы и супы, что вызывало бурную реакцию Гедвиги, и потому его величество обычно весь прибацуйчик сидел голодным и боялся пошевелиться.
Непокорную рыжую гриву короля завивали и помадили, отчего процедура расчесывания на следующий день напоминала пытку. Новые башмаки немилосердно жали и норовили зацепиться за что-нибудь даже на ровном месте. Гедвига заставляла племянника танцевать до упаду, беседовать с какими-то кикиморами и высокоучеными селедками, говорить комплименты и произносить речи, вследствие чего у Оттобальта начинались изжога и некоторое помрачение рассудка.
А в пиршественном зале стоял страшный шум: несколько сотен невест болтали без умолку, хихикали, смеялись, шутили, пели, пританцовывали и всеми иными доступными способами пытались привлечь к себе внимание венценосного жениха. Совсем в другом мире по этому же поводу было сказано так: «А если наши милые дамы на минутку перестанут щебетать, мы услышим дикий рев Ниагарского водопада».
Никакого сердечного влечения, никаких там «искр мгновенно вспыхнувшего чувства», любовей с первого, второго и последующих взглядов на прибацуйчике не возникало. Более того, король с каждым годом становился все более убежденным холостяком и все остальные дни в году косился на особ противоположного пола подозрительным взглядом, считал их созданиями шумными и несносными, тем самым лишая подданных надежды на появление наследника славного рода Хеннертов.
Гедвига рвала и метала, но даже она со всей своей неукротимостью и властностью так и не смогла заставить племянника обронить хотя бы намек на согласие жениться. Впрочем, ни тетя, ни бесчисленные невесты надежды не теряли, проявляя невероятную активность.
В конце концов до короля дошло, что внезапная сонливость, одолевшая тетю Гедвигу, — это его единственное спасение, можно сказать его Вадрузея на избавление от ненавистного Палислюпного прибацуйчика. А вот же не пригласит он это скопище невест, а вот же не станет устраивать бал! И отпразднует день Матрусеи, Вадрузеи и Нечаприи, как в старые добрые времена, с народными гуляньями, вождением хороводов на площади перед замком, грандиозной попойкой и безо всяких настырных баб, которые так и норовят прибрать к рукам его королевство.
Однако всем этим мечтам не суждено было сбыться.
Трагедия разыгралась внезапно, как это и положено.
Виной тому был всего лишь побочный эффект — мелочь, пустячок, глупость. Явление, с которым сталкивается любой чародей, активно творящий заклинания. Побочные эффекты чаще всего бывают безвредными. Собственно, в высших школах, где готовят магов-специалистов, обычно несколько лет посвящается изучению техники безопасности и ликвидации серьезных последствий ворожбы. Другое дело, что часто встречаются казусные случаи.
Нужно ли далеко ходить за примером? Мулкеба вот затопил казармы киселем, к огромной радости замковой челяди и окрестных детишек. Кисель вышел вкусный, не портился и
