Выдав эту информацию одним залпом, он глубокомысленно замолчал.
— Галя, — и достойная внучка Свахереи сделала прелестный реверанс, которому ее научила еще бабушка в Белохатках.
— Га-аля! — восхищенно проблеял Оттобальт.
— Ежели позволите, я буду звать вас Отто. Бальтик мне тоже не нравится. Несолидно это.
— О! — пискнул король.
Гедвига никак не могла протолкаться к племяннику сквозь толпу гостей, слуг и охраны. Орлиным взором она заприметила неизвестную принцессу и почуяла в ней грозную и опасную силу. Принцесса была чудо как хороша, одета чуть ли не лучше всех приглашенных — со странной смесью стыдливой скромности и вызывающей распущенности; она ошеломляла волосами, бюстом, чернющими глазищами и внешним видом сопровождающих лиц. Что же до стоимости суляжного причепульчика у нее на шее, то у королевы Гедвиги от одной мысли об этом просто дух захватывало.
— Вы танцуете? — выдавил из себя Оттобальт.
— Та ну… — покраснела Галя и замахала на него ладошкой.
Король нашел, что она сделала это очень мило и изящно.
— Так танцуете?
— Та вообще-то да, — призналась Галя.
Ей король нравился с каждой минутой все больше, невзирая даже на дурацкий головной убор и тевтонское имя. Представительный мужчина, крепкий. Такой как обнимет — наверное, ребра треснут. Эх! Хорош!
— Мелачекотка! — рявкнул его величество в полный голос, как всегда кричал, атакуя гунухских презренных кочевников, и как никогда не смел прежде в присутствии тети. — Короли приглашают кавалеров! Тьфу ты! Дам!
— Бальтик! — ахнула Гедвига, но ее подхватили сильные руки Сереиона и увлекли куда-то в сторону.
Мелачекотка оказалась родной сестрой украинского гопака — такая же веселая, задорная, огневая.
Прежде никто не мог представить себе, что эту мелодию можно исполнить на триплейских каракурдимах. Описываемый Палислюпный прибацуйчик прочно вошел в историю по многим пунктам. Пункт первый касался революции в музыке.
После об этом много писали, и Шеттский университет даже вручил престижную Квакчуйскую премию какому-то исследователю Дартского феномена — как впоследствии окрестили этот праздничный вечер. Ибо именно тогда разошедшиеся вовсю музыканты сыграли на почтенных, триплейских каракурдимах (созданных исключительно для исполнения похоронной и торжественной музыки) весь репертуар кабацких оркестриков.
Галя отплясывала в свое удовольствие. Она дробно стучала каблучками, кружилась и взвизгивала. Правда, Оттобальт не умел танцевать вприсядку, но все еще было впереди. Она трясла юбками, а ее пышный бюст скакал и подпрыгивал в декольте, словно взбитый кальнюнчикс под медомлячным соусом.
Голова у короля шла кругом.
А как же бедные лягушки, то есть аквалангисты, спросите вы. И будете правы. Им действительно пришлось несладко. Во-первых, они никак не могли себе представить, куда и каким образом их занесло. Во-вторых, шлепать в ластах по ступенькам какого-то замка и не иметь возможности хотя бы сдвинуть маску — это уже слишком.
— Билл! Что это с нами? Где мы?
— Понятия не имею. Но это не галлюцинация… Мы же видим одно и то же? Правда, Гарри?
— Не знаю, Билл. Я вижу средневековые декорации и кучу каких-то прикольных персонажей.
— Ага. Ничего не пойму… похоже, мы на съемках сериала «Унесенные отливом», сто восемнадцатая серия.
— Тогда при чем здесь замок, это что, Франция, форт Байард?
— Гарри, какая Франция, очнись, мы должны были высадиться во Флориде ровно в три пятнадцать!
— Мы и высадились. Только я не могу оторвать руку от гарпуна, будто она приклеена!
— Боже! Мои ноги, они меня не слушаются, они сами куда-то идут!
— Спокойно, Билл, спокойно, посмотри лучше, какая девушка впереди.
— У-ух ты, вот это фигура! Только не говори ничего Мэри…
— Ты что, думаешь, я рехнулся — рассказывать такие сказки твоей жене? Хочешь, чтобы она наябедничала Джулии и больше никогда не пустила меня в твой дом?
— Верно. Это не в твоих интересах, дружище… А какой бюст! Бедная Мэри, она мне этого не простит! Я обещал быть к утру дома.
— Черт побери, я себя чувствую в этом дурацком прикиде как клоун! Да, а эта красотка и впрямь ничего. Детка! Эй, детка! Не слышит… Интересно, куда это мы направляемся?
Мулкеба обратился к министру Мароне и прошептал с восторгом:
— Обратите внимание на даму, которая увлекла нашего короля. У нее в сопровождающих состоят целых два Блязандра. Причем это великолепные экземпляры неизвестной разновидности. Не знаю, кто она, но денег у нее, должно быть, просто невероятное количество. Таримурзийцы не расстаются с Блязандриками задаром.
Марона уважительно покивал. Да, неплохая кандидатура.
Вельможные худосочные селедки и пухлые дщери соседних правителей время от времени подкатывались к ее величеству королеве-тете Гедвиге с выражениями почтения и всякими прочими глупостями. Ведь всему Вольхоллу было известно, что король женится не на той, с кем танцует (пусть и первый раз в жизни), а на той, на которую укажет бестрепетным пальцем его дорогая родственница.
Второй пункт вхождения в историю был отмечен придворным летописцем во время праздничного ужина.
Гости давились сверхполезными салатиками из циписпупской синюши, мылзуйчиков, бутербродами из печально известных перепелцапчиков и втайне радовались, что предусмотрительно отобедали дома. О том, что тетя Гедвига помешана на здоровой пище и экономии средств, знали тоже все.
Похвалы и комплименты — один заковыристее другого — сыпались на цветущую Гедвигу как из рога изобилия. Она повернула было голову к Оттобальту, чтобы указать ему на то, как ее ценят окружающие, и… не обнаружила короля. Оттобальта не было за обеденным столом, и напрасно вглядывались в дальние углы большого зала разочарованные и встревоженные претендентки.
Со все возрастающей тревогой Гедвига обнаружила, что отсутствует и таинственная принцесса. Эти двое наплевали на приличное общество и куда-то смылись, оставив всех с носом.
Если бы приличное общество проведало, чем заняты сейчас воркующие влюбленные, оно бы просто взвыло от зависти.
Побег состоялся следующим образом.
Усадив возле себя прелестную гостью, Оттобальт заботливо посоветовал ей ограничиться перепелцапными бутербродами и больше ничего на столе не пробовать.
— Дак ведь перепелцапчики ваши — это же жуткий ужас, — заявила Галя, хлопая ресницами. — На балах, то есть на прибацуйчиках, такое подавать неприлично.
— Это полезно, — промямлил король, разделявший Галину точку зрения.
