зловоние. Ромка слишком увлекся своими молитвами и потерял бдительность, чем не преминул воспользоваться Малун. Его хоботок заворочался и начал вытягиваться, удлиняться, подбираясь к лицу мальчика. Ромка намертво стиснул зубы, догадываясь, что будет дальше. Мягкая скользкая плоть хоботка пробежалась по сжатым губам, и разочарованно похрюкав, двинулась выше, к глазам. Мальчик зажмурился, не издавая ни звука, но отчаянно вопя в душе: 'Помогите, во имя Символа!' Хоботок Малуна начал уже раздирать сомкнутые веки правого глаза, когда в сознании Ромки снова яростно полыхнул кельтский крест. Уже ничего не боясь, мальчик широко раскрыл глаза, из которых навстречу твари ударило белое пламя, в считанные секунды превратившее Малуна в горстку пепла. Ромка повернулся лицом к стене, на которую спроецировался образ креста, и вошел в него, как в дверь. На какое-то мгновение он ощутил, что летит куда-то в белом свете, затем со всего маху приземлился на каменный пол.
Глава 68
Маленький островок серой, растрескавшейся земли, много дней и ночей не чувствовавшей ласкового прикосновения дождя. А вокруг - во все стороны, до самого горизонта - желтые волны песка. Илья стоял посреди пустыни, все еще не понимая, как его угораздило попасть сюда, и куда делось его тело, только что раздавленное Вечным стражем. И если он умер, то почему сейчас прекрасно себя чувствует? Его ребра целы, руки и ноги тоже. 'Может быть, это и есть ад? - подумал он. - Тогда где все? Не могу же я один быть грешником'. Он принялся озираться по сторонам в поисках товарищей по несчастью: каких-нибудь сластолюбцев, обжор или пьяниц, которые тоже были наказаны после смерти, но никого не обнаружил. Не было также ни растратчиков, ни убийц, ни воров. Даже Ленина и Гитлера, равно как и Наполеона, Ницше, Сталина и злонамеренной боярыни Салтыковой, которым, по твердому убеждению Ильи, в аду было самое место, он не нашел. 'Значит, все-таки не ад', - почесав в затылке, решил он и уселся на нагретый солнцем камень. Между тем светило стояло в зените, нещадно припекая макушку Ильи. По лицу струился соленый пот, рубаха стала влажной и прилипла к телу, захотелось пить. 'Надо идти', - вздохнул про себя Илья, понимая, что он здесь один, и никто не спешит ему на помощь. Он встал и побрел наугад по раскаленному песку, сам не зная, куда и зачем.
Ноги увязали в песке по колено, дьявольская жара отнимала силы. Опасаясь солнечного удара, Илья сделал из куртки подобие тюрбана и водрузил его на голову. Порывы ветра не приносили облегчения: он лишь ударял в лицо волнами горячего воздуха и, поднимая песчинки, швырял их в глаза. Вскоре песок был в сапогах, под одеждой, в волосах, на зубах. Он колол глаза, попадал в горло, вызывая приступы кашля, и натирал тело, скапливаясь в мельчайших складочках рубахи и штанов. Илья не знал, сколько времени сможет продержаться один на один с пустыней. Солнце начало потихоньку спускаться с высшей точки небосвода, но жестокая сила его лучей ничуть не стала меньше. Илья чувствовал, как ноют, покрываясь волдырями, незащищенные участки лица и кистей рук. Ему казалось, что он идет уже много дней и ночей, между тем, судя по положению солнца, он провел в пустыне не более четырех часов. 'Бедный мой народ! - подумал Илья. - Моисей водил его таким вот образом целых сорок лет!' Распухший от жажды язык с трудом ворочался во рту, цепляясь за пересохшее небо. Мучительно хотелось пить.
Илья остановился и огляделся вокруг. Ничего, кроме волнистых барханов и колышущегося раскаленного воздуха. Тяжело вздохнув, он побрел дальше, решив не сдаваться и идти вперед, пока хватит сил. Вдруг, словно в награду за его упорство, воздух вдали сгустился, и сквозь его переливы проступили очертания деревьев и домов. 'Мираж', - с равнодушием обреченного подумал Илья. Тем не менее, он прибавил шагу, храня в душе слабую надежду, что сказочная картина не растает с его приближением. Ближе к вечеру он ступил на землю оазиса, который, вопреки всем опасениям, оказался настоящим. Высокие пальмы окружали островок жизни, невесть откуда взявшийся посреди пустыни. В центре мощеной камнями площади располагался выложенный мрамором бассейн, в который по выведенному сбоку желобку падала струйка родниковой воды. Илья припал губами к холодному ручейку, чувствуя, как живительная влага смягчает воспаленное горло, проникая дальше, принося несказанное облегчение. Напившись, он скинул одежду и погрузился в бассейн, не думая о том, как на это отреагируют обитатели оазиса. Окутавшая его прохлада ласково коснулась обгоревшей на солнце кожи, успокоила боль, вернула телу гибкость и силу. Выйдя из бассейна, Илья принялся вытряхивать из своих вещей песок. Одевшись, он подошел к ближайшей хижине, крытой пальмовыми листьями, и постучал в дверь. На стук никто не откликнулся, Илья немного постоял и перешел к следующему домику. Но и там никто не спешил встретить гостя. Всего домов было пять, и ни в одном из них дверь не открыли. Пожав плечами, Илья сделал круг по площади, время от времени выкрикивая:
- Люди, ау!
Ответом был лишь шорох пальмовых листьев, колышущихся под легким ветерком, да журчание воды в бассейне. Между тем солнце спустилось к горизонту и повисло над ним, окрасив песок пустыни в багровые тона. Ощутимо потянуло холодом, и после удушающей дневной жары Илья почувствовал озноб. Он осторожно толкнул дверь одной из хижин, та подалась и бесшумно растворилась. Оглянувшись, Илья вошел внутрь и остановился посреди чистенькой ухоженной комнаты, застеленной серыми циновками. У одной стены стоял низкий топчан, покрытый теплым шерстяным одеялом, у другой - стол, на котором Илья нашел кувшин вина, тарелку с сухарями, несколько яблок, полуобгоревшую свечу в медном подсвечнике и коробку спичек. Все в доме выглядело так, словно хозяева только что были здесь, ненадолго вышли, и вот-вот вернутся. Но обойдя комнату, Илья не нашел ни одной вещи, которая могла бы принадлежать обитателям хижины: не было личных вещей, одежды, детских игрушек - ничего из того, что так необходимо в повседневной жизни. 'Но кто-то же ухаживает за домом? - озадачился Илья. - Может быть, здесь что-то вроде гостиницы для путешественников? Например, проходят же здесь караваны? Вот караванщики и останавливаются, устраивают себе отдых'. Тем не менее, эта гипотеза не объясняла отсутствия хозяев, и он покинул хижину, чтобы осмотреть другие дома. Везде наблюдалась одна и та же картина: чистота, безликость, и полное безлюдье. Похоже, он действительно был здесь совершенно один. Что-то жуткое и неестественное было в этом странном месте, что-то, пугавшее Илью настолько, что он даже подумывал о том, чтобы покинуть оазис и продолжить свой путь по пустыне. Но наступившая ночь, неожиданно холодная и очень темная, безлунная, заставила его пересмотреть это решение. Поразмыслив, Илья пришел к выводу, что ночевка под крышей все же предпочтительнее блуждания по барханам, и вернулся в первую хижину. Зажег свечу, перекусил найденными сухарями и фруктами, выпил вина, оказавшегося вполне приличным, и устроился на кровати, завернувшись в теплое одеяло и поставив подсвечник недалеко от себя. Немного полежав, прислушиваясь к звукам, доносившимся с улицы, он дунул на огарок, сунул под подушку коробку со спичками, и закрыл глаза. Перед его мысленным взором потянулись бесконечные барханы, которые вскоре сменились более приятными картинами: ласковое море, любимое с детства, улицы и площади любимого города, цветущая акация… Илья уснул.
- Ш-ш-ш-ш-ш-ш… ш-ш-ш-ш-ш-ш…
'Море шумит', - сквозь сон подумал Илья и улыбнулся. Шорох приближался, становясь все громче. Окончательно проснувшись, Илья сел и прислушался, вдруг вспомнив, где он находится. 'Что это? Ветер? Нет, не похоже'. Вкрадчивое и одновременно жутковатое сухое шуршание, почему-то напомнившее о змеях, зазвучало у самых дверей хижины. Илья стало страшно. Некоторое время он сидел на кровати, надеясь, что все это ему просто снится, затем, набравшись смелости, зажег свечу и, прикрывая ладонью от ветра ее огонек, вышел на улицу. Ноги ступили на что-то мягкое и провалились. Илья нагнулся и увидел, что стоит по колено в песке, который, тихо шелестя, прибывает со всех сторон, постепенно погребая под собой оазис. Холодный ночной воздух был мертвенно неподвижен, и Илья поднял свечу выше. Ее слабого света хватило, чтобы разглядеть высокий песчаный бархан в том месте, где вчера находился бассейн. Пустыня наступала на зеленый уголок, протягивала к нему щупальца песчаных потоков.
- Ш-ш-ш-ш-ш-ш… ш-ш-ш-ш-ш-ш… - шептал песок, наплывая на маленькую площадь.
Илья озирался, не понимая, что происходит: если бы оазис находился в
