повар постарался на славу, соорудив изысканный обед. Блюда с чем-то трудноопределимым, но, судя по запаху, очень вкусным, соседствовали с аппетитной горкой свежих овощей и вазами, полными ярких, сочных фруктов. Отдельно, в высокой трехэтажной вазе, лежали какие-то экзотические сладости. Посреди подноса стоял тяжелый серебряный кувшин, полный темного густого вина. Руки сами потянулись к еде, но Аня одернула себя: 'Отравлено, или нет?' Затем, решившись, схватила яблоко и впилась зубами в румяный бок. Расправившись с плодом, налила в кубок вина и залпом выпила. Прислушавшись к ощущениям, поняла: какую бы долю ни готовил ей Рамир, отравить ее он не собирается. Успокоившись, девушка присела к столу и немного поела. Вдруг в замке опять заворочался ключ. Аня отскочила от стола, решив, что монстр вернулся за пустыми тарелками. Но на пороге возникла бледная, почти бестелесная девушка, которая несла на вытянутых руках кусок легкой блестящей ткани. Присев перед Аней в реверансе, девушка подошла к кровати и аккуратно опустила на нее свою ношу, оказавшуюся роскошным платьем из необыкновенного, словно невесомого материала. Затем служанка пересекла комнату и скрылась за шелковыми драпировками. Выглядело это так, будто девушка прошла сквозь стену. Аня подбежала и, отодвинув шелк, обнаружила за ним еще одно просторное помещение, посреди которого стояла круглая фарфоровая ванна, наполненная до краев водой. Здесь же, на полочках, лежали золотые и серебряные расчески, гребни, стояли склянки с духами и мерцали флаконы с ароматическими маслами.
- Вы можете купаться, госпожа, - прошелестела девушка. - Вам помочь?
- Нет-нет, спасибо, - быстро проговорила Аня. - Вы можете идти.
Служанка неслышно скользнула мимо, и Аня вдруг поняла, что не ощущает ее чувств. Судя по всему, у девушки их не было. Удивившись своему открытию, пленница дождалась, когда за служанкой закроется дверь, скинула с себя пыльный костюм, предварительно сняв с него сапфировую брошь, и с наслаждением погрузилась в пахнущую фиалкой воду. Вдоволь наплескавшись в теплой ванне, Аня вымыла волосы, завернулась в большое льняное полотенце и, прихватив пару расчесок, вернулась в комнату. Дорожный костюм, который она бросила на пол, исчез. Видимо, служанка вернулась и унесла его.
Посидев на краю кровати и дождавшись, когда высохнут густые тяжелые волосы, Аня прикоснулась к платью, раздумывая, стоит ли надевать его. Размышления продлились недолго, поскольку выбора у девушки не было. Тонкий материал приятно скользил по коже, оставляя ощущение живого тепла. Аня надела платье, очень простое и вместе с тем, изящное, напоминающее греческую тунику, подошла к зеркалу. Из отражения на нее смотрела прекрасная принцесса: серебристая ткань платья ниспадала до самого пола, мягкими складками обрисовывая гибкое, стройное тело. Длинные распущенные волосы горели и переливались под мягким светом, струившимся из хрустального потолка. Кожа незнакомки была белой и тонкой, а сквозь нее светился нежный румянец. Аня никогда не видела себя такой красивой. Вот только большие синие глаза смотрели грустно и испуганно. Девушка медленно подняла руки и принялась расчесывать тяжелую копну светлых волос, не сводя зачарованного взгляда со своего отражения.
- Как ты прекрасна, любовь моя! - произнес голос за ее спиной, и Аня увидела в зеркале бледное, с горящими безднами глаз, лицо Рамира.
Глава 37
Дождь продолжался, под лапами серпенсов чавкала размокшая земля вперемешку со слипшимися в тяжелые комки листьями. Воздух становился все холодней, от льющейся с неба ледяной воды ломило виски, при каждом выдохе изо рта вырывался белый парок. На лес опустилась плотная завеса сумрака, и Макс не мог понять: то ли уже наступает вечер, то ли тяжелые тучи совсем не пропускают свет. Вдруг Виктория резко осадила своего серпенса, повернулась к остальным, которые тоже вынуждены были остановиться, и как-то очень неуверенно произнесла:
- Вы будете смеяться, но кажется, мы сбились с пути.
- В каком смысле? - пробормотал Макс, пытаясь стащить с себя тяжелый, насквозь промокший и ставший поэтому бесполезным плащ.
- Я не знаю, где север, - ответила девушка.
Только сейчас Макс задался вопросом: а как, собственно, Виктория ориентируется в пространстве? Раньше он просто шел за ней, уверенный, что девушка ведет отряд в правильном направлении, и не задумывался, как она это делает. Допустим, в ясную погоду можно сориентироваться по солнцу, а ночью отыскать путь по звездам, опять же, если их видно. Хотя и этот способ весьма сомнителен: ведь этот мир освещают совсем другие звезды. Никаких компасов у Виктории отродясь не было, и тем не менее, она всегда твердо знала, в какой стороне, к примеру, юг. Спросив об этом вслух, Макс получил исчерпывающий ответ:
- Я - воин, это умение часть моего дара. Я чувствую стороны света. Но сейчас… - Виктория беспомощно развела руками. - Вообще-то, я была уверена, что веду вас правильно. Но почему тогда мы снова вернулись к месту последней ночевки?
Макс осмотрелся. Слева от него между деревьями виднелась круглая поляна. Он слез с дракона и продрался сквозь ветки, обдавшие его новой порцией ледяного душа. Обойдя маленький пятачок, Макс нашел залитые дождем угольки - остатки их костра и два участка примятой травы там, где стояли шатры. Вернувшись, он предложил:
- Раз так, может быть, здесь и переночуем?
Никто не возражал, Виктория же расстроенно проговорила:
- Может быть, мне нужно отдохнуть, и тогда я сумею вас вывести отсюда?
Разбив шатры, все забрались внутрь, спасаясь от стены дождя, который, казалось, задался целью затопить все вокруг. Расседланные серпенсы невозмутимо удалились под деревья - казалось, дождь ничуть им не мешал. Людям приходилось значительно хуже, у всех стучали зубы от холода, с одежды лились потоки воды. Чтобы не мокнуть, стоя в дозоре, решили по очереди наблюдать за происходящим шатра. Макс делил шатер с Ромкой и Сергеем Ивановичем, теперь, когда Ани здесь не было, ему показалось, что здесь как-то пусто. Он выглянул наружу и увидел понуро стоящего посреди поляны Бульку. Огромные уши сиротливо свисали по обеим сторонам головы, и по ним потоками струилась на землю дождевая вода. Вид у пса был такой несчастный, что Ромка, высунувшийся следом за Максом, тут же предложил:
- Давайте его к себе возьмем!
- Не знаю, - замялся Макс, косясь на профессора. - Он места много займет.
- Что вы, голубчик, - добродушно отозвался Сергей Иванович. - Нельзя же оставлять бедное животное замерзать! Помните пословицу про погоду и хорошего хозяина?
- Булька! - звонко выкрикнул Ромка. - Иди сюда, малыш!
Многопудовый 'малыш' весело подскочил и потрусил к шатру. Предварительно встряхнувшись, он полез было внутрь, но тут же стало ясно, что Ромка переоценил вместительность шатра. Стоило Бульке протиснуться лишь наполовину, свободного места не осталось никому. К тому же вокруг поплыл аромат мокрой собачьей шерсти. Пес огорченно вздохнул и попятился назад, решив проблему ночевки по-своему: он расположился снаружи, уместив в шатре только голову и передние лапы.
- Ложитесь, - сказал Макс. - Я подежурю первым.
Он уселся у входа и через голову неподвижно лежащего Бульки уставился в густую, не разбавленную светом звезд, темноту. Не надеясь на то, что сумеет вовремя увидеть опасность, Макс старательно вслушивался в шум дождя. Тяжелые струи ударялись о землю с монотонными, действующими не хуже снотворного, убаюкивающими звуками. Вскоре за спиной раздалось сопение Ромки и деликатное похрапывание профессора. Макс изо всех сил старался не поддаться дремоте, добросовестно тараща глаза в сплошную черноту и поглаживая Бульку между бдительно торчащих ушей. Через некоторое
