- Очень похоже на раннюю весну моей родины, - улыбнулся он, нанизывая горбушку хлеба на длинное лезвие своего ножа и протягивая ее к огню. - Это быстро сделает из тебя мужчину, вот увидишь.
- Я надеюсь, что есть и другие способы стать мужчиной, кроме превращения в ледышку, - проворчал Саймон, растирая руки.
- Ты еще можешь убить копьем медведя, - сказал Слудиг. - Это мы тоже делаем.
Саймон не мог понять, шутит он или нет.
Бинабик, отослав Кантаку охотиться, подошел к ним и сел, скрестив ноги.
- Ну что, вы два, готовы к очень тяжелой езде сегодня? - спросил он. Саймон не ответил, потому что рот его был набит хлебом; когда промолчал и Слудиг, юноша посмотрел на него. Риммер не мигая смотрел в огонь, его сжатые губы вытянулись в совершенно прямую линию. Молчание становилось тягостным.
Саймон быстро проглотил хлеб.
- Я думаю, да, Бинабик, - сказал он поспешно. - А нам далеко ехать?
Бинабик жизнерадостно улыбнулся, как будто не было ничего естественнее молчания риммера:
- Мы поедем так далеко, как будем желать.
- А мы знаем, куда направляемся?
- Частью, друг Саймон, - Бинабик вытащил из костра тонкий прутик и принялся чертить на сырой земле. - Здесь находится Наглимунд, - сказал он, рисуя грубый кружок. Потом он провел зубчатую линию от правого края круга наверх. - Это Вальдхельм. Этот крестик - нахождение нас здесь, - он сделал отметку недалеко от круга. Потом быстро очертил большой овал у дальнего конца гор, несколько меньших колец, разбросанных у его края, и нечто, что казалось новой линией холмов далеко позади.
- Итак, - сказал он, опустившись на корточки возле исчерченного куска земли, - уже очень скоро мы будем подходить к этому озеру, - он указал на большой овал, - которое именовывают Дрорсхоллх.
Слудиг, явно против своего желания, наклонился вперед, чтобы посмотреть, и выпрямился.
- Дроршульвен - Озеро Молота Дрора. - Он нахмурился и еще раз наклонился вперед, ткнув пальцем в западный край озера. - Здесь Вественби - земли одного изменника. Сторфота. Хотелось бы мне пройти через нее ночью. - Он вытер хлебные крошки со своего кинжала и поднял его, ловя слабый отблеск огня.
- Но, тем не менее, мы не будем идти туда, - твердо сказал Бинабик, - и твое отмщение должно ожидать. Мы идем мимо Рульнира к Хетстеду, около которого местополагается аббатство святого Скенди, а потом, с большой вероятностью, вверх, через северную равнину к горам. И никаких остановок до этого для перерезывания глоток. - Он ткнул прутиком в ряд закругленных фигур за озером.
- Это потому, что вы, тролли, не понимаете долга чести, - с горечью сказал Слудиг, бросив на Бинабика хмурый взгляд из-под белобрысых бровей.
- Слудиг, - умоляюще простонал Саймон, но Бинабик не стал отвечать на колкость риммера.
- У нас имеется задача, которую мы имеем должность выполнять, - сказал он спокойно. - Изгримнур, твой герцог, тоже хочет этого, и его желание невыполнимо путем перерезания глоток глубокой ночью. И отсутствие чести у тролля здесь не играет роли, Слудиг.
Риммер долго пристально смотрел на Бинабика, потом тряхнул головой.
- Ты прав. - К удивлению Саймона, угрюмость исчезла из его голоса. - Я зол, и мои слова были необдуманными. - Он встал и пошел туда, где Гримрик и Хейстен снова навьючивали лошадей. Направляясь к ним, он несколько раз передернул плечами, как будто стряхивая с них что-то. Саймон и тролль провожали его взглядами.
- Он извинился, - сказал Саймон.
- Все риммеры не такие, как этот фанатик Айнскалдир, - ответил его друг. - Но также все тролли тоже не есть Бинабик.
Это был очень длинный дневной переход вдоль края гор под прикрытием деревьев. Когда они наконец сделали остановку для вечерней трапезы, Саймон в полной мере осознал справедливость предупреждения Хейстена: хотя лошади шли медленно и путь их лежал по мягкому грунту, его ноги болели так, словно он провел весь день на каком-то ужасном орудии пыток. Хейстен не без улыбки объяснил ему, что ночью все тело одеревенеет, а утром будет еще хуже; после этого замечания стражник предложил ему как следует глотнуть из винного меха. Когда Саймон в конце концов свернулся клубком между горбатых, обросших мхом корней почти лишенного листьев дуба, он чувствовал себя немного лучше, хотя от выпитого вина ему слышались в шуме ветра грустные голоса, тянувшие странные песни.
Проснувшись утром, он обнаружил, что все, о чем говорил Хейстен, подтвердилось в десятикратном размере, а с неба, кружась, падает снег, покрывая одинокий Вальдхельм, холмы и путников белым пуховым покрывалом. Но даже дрожа в слабом солнечном свете этого странного ювена, он все еще слышал голоса ветра, и речь их была понятна ему. Они издевались над календарями и смеялись над путниками, которые осмелились войти по своей воле в белое царство новой зимы.
Принцесса Мириамель не сводила полных ужаса глаз с открывшейся картины. То, что еще утром казалось разгулом ярких красок и черного дыма, теперь во всей своей неприглядности предстало перед нею и Кадрахом, застывшим на склоне горы, возвышавшейся над Иннискриком. Это был гобелен смерти, сотканный из плоти, металла и исковерканной земли.
- Милостивая Элисия, - задохнулась она, осаживая испуганную лошадь. - Что здесь произошло? Неужели это дело рук моего отца?
Маленький круглый человек прищурился. Губы его шевелились в том, что принцесса приняла за безмолвную молитву.
- Большая часть мертвых - эрнистирийцы, моя леди, - сказал он наконец. - А остальные, как я думаю, риммеры, - он нахмурился, когда вспугнутые вороны все разом взмыли вверх, словно выводок мух, покружились и снова опустились на землю. - Похоже, что битва или только ее заключительная часть отодвинулась на запад.
Глаза Мириамели наполнились слезами, она подняла руку, чтобы смахнуть их.
- Уцелевшие, наверное, ушли к Эрнисадарку, к Тайгу. Что же случилось? Неужели же все обезумели?
- Все уже были безумны, моя леди, - сказал Кадрах со странной грустной улыбкой. - Дело просто в том, что времена обнаружили это в них.
Первые полтора дня они ехали очень быстро и гнали лошадей леди Воршевы, насколько у них хватало дыхания. Потом они пересекли реку Гринвуд у ее верхней развилки, примерно в двадцати пяти лигах к юго-западу от Наглимунда, и замедлили шаг, давая лошадям отдохнуть на случай, если им снова придется спешить.
Мириамель хорошо ездила, в мужском стиле, соответствовавшем одежде, которую она носила теперь. Это были те самые камзол и штаны, в которых она бежала из Хейхолта. Ее остриженные волосы снова были выкрашены в черный цвет; впрочем, они были почти не видны под дорожным капюшоном, защищавшим от холода и скрывавшим ее лицо. Брат Кадрах в грязной серой одежде путешественника привлекал внимание не более, чем принцесса. Да и в любом случае на речной дороге было немного других путников в такое ненастье и в такие опасные времена. Принцесса начинала
