– Нет, оставьте, – ответила та. – Госпожа Первая Наставница питает слабость к кендерам.
– Но он может нарушить ее одиночество, – возразила женщина- гвардеец.
– Хотела бы я, чтобы ему это удалось, – пробормотала первая. – Не пожалела бы ради этого и тридцати стальных монет.
Леди Камилла была дамой лет пятидесяти, с приятной, здоровой и располагающей к себе внешностью, хотя ее волосы уже были кое-где тронуты сединой. Суровое, несколько стоическое выражение лица говорило о том, что она не из тех, кто легко поддается эмоциям. И тем не менее Тас отчетливо расслышал ее вздох.
Подбежав к входным дверям хрустального здания, Тас остановился перед ними, не сомневаясь в том, что сейчас кто-нибудь выйдет и скажет, что кендерам вход сюда воспрещен. Но вот в дверях показались двое в белых одеждах и прошли мимо, ничего не сказав, лишь один мельком улыбнулся кендеру и пожелал доброго дня.
– И вам, господин, тоже доброго дня, – раскланялся Тас. – Между прочим, я немножко заблудился. Что это за здание?
– Это Главный Лицей.
– Что вы говорите? – Тас мгновенно напустил на себя важный вид, хотя понятия не имел, что значит слово «лицей». – Очень рад, что наконец отыскал его. Спасибо.
Попрощавшись с собеседником, он вошел в Главный Лицей. После подробного осмотра, который включал в себя открывание всех встретившихся дверей и прерывание всех проходивших за ними занятий, задавание бесчисленных вопросов и подслушивание всех ведшихся бесед, он обнаружил, что находится в Большом Зале, где проходили все важные встречи тех, кто жил, учился или работал в Главном Лицее Цитадели Света.
В это послеобеденное время в Зале было сравнительно тихо и безлюдно, не считая нескольких читавших или беседовавших друг с другом людей. По вечерам Большой Зал обычно бывал переполнен, поскольку сюда к вечерней трапезе собирались все обитатели Цитадели Света.
Все комнаты хрустального дома были залиты солнечным светом, везде можно было найти удобные стулья, в одном из концов огромной комнаты стояли длинные гладкие столы. Запах свежеиспеченного хлеба доносился из кухни, которая располагалась этажом ниже. Общие комнаты находились в дальнем конце здания, некоторые из них были заняты студентами и учителями.
Тассельхофу без труда удалось раздобыть сведения о Золотой Луне, так как в каждой беседе, к которой он прислушивался, и половине тех, которые он прерывал, речь шла о ней. Но ему показалось, что все обеспокоены тем, как чувствует себя госпожа Первая Наставница.
– Не могу поверить, что наши маги оставят дела в таком положении, – говорила одна дама посетительнице. – Позволить госпоже Первой Наставнице так долго не выходить из своих покоев! Она же может быть в опасности! Может быть, она заболела.
– Неужели никто не сделал попытки поговорить с ней?
– Конечно, сделали, мы много раз пытались поговорить с ней! – воскликнула дама и укоризненно покачала головой. – Мы все так беспокоимся о ней. С той самой ночи, когда разразилась эта ужасная буря, она отказывается видеться и говорить с кем-либо из нас. Ни с кем, даже с самыми близкими ей людьми. Пищу и воду для нее оставляют на подносе, который ночью приносят к ее дверям. Каждое утро он оказывается пустым. Иногда она оставляет для нас на подносе записки, уверяя, что с ней все в порядке, но умоляя не беспокоить ее и не пытаться войти в ее покои.
«Я и не стану беспокоить ее, – сказал себе Тассельхоф. – Просто быстренько расскажу ей о том, что случилось, и сразу уйду».
– Что нам делать? – продолжала меж тем первая дама. – Почерк на записках ее собственный, мы все это проверили.
– Это ничего не доказывает. Может быть, ее держат там взаперти. Может быть, эти записки написаны под давлением, особенно, например, из опасений за судьбу кого-нибудь другого в этой Цитадели!
– Но каковы мотивы этого? Если она схвачена как заложник, то мы вправе ожидать или требований выкупа, или каких-нибудь других. Но от нас никто ничего не требовал. Никто не нападал на Цитадель. Остров остается таким же мирным, как и был, насколько это возможно в наши мрачные времена. Корабли приходят и уходят, прибывают беженцы, жизнь течет так, как она текла прежде.
– А что-нибудь новое стало известно о серебряном драконе? – спросила посетительница. – Мирроар – один из хранителей острова Шэлси, и я думаю, что он, обладая мощной магией, мог бы узнать, угрожает ли что-то Госпоже Первой Наставнице.
– Безусловно, мог бы, но Мирроар исчез с острова, – расстроенно сообщила дама. – В ту самую бурную ночь он улетел, и с тех пор никто его не видел.
– Я когда-то знал одну серебряную драконицу, – встрял в беседу Тас. – Ее звали Сильвара. Извините, я не мог не подслушать вашей беседы, так как вы говорили о Золотой Луне. А она – мой большой друг, и я ужасно беспокоюсь о ней. Где, вы сказали, расположены ее покои?
– На самом верхнем этаже Лицея. Нужно подняться по этой лестнице, – прозвучал ответ.
– Спасибо большое, – поблагодарил Тас и повернул в указанном направлении.
– Но туда никому не разрешается ходить, – строго добавила дама.
– Конечно, конечно, – тут же вернулся Тас. – Ни в коем случае не пойду. Еще раз спасибо.
И обе дамы, продолжая беседовать, двинулись вдаль по коридору. Тассельхоф немного послонялся вокруг, восхищаясь большой белой статуей серебряного дракона, которая занимала самое почетное место в центре Зала. Дождавшись, когда женщины удалились на порядочное расстояние, Тас оглянулся, убедился, что за ним никто не наблюдает, и стал взбираться по лестнице.
Покои Золотой Луны находились на самом верхнем этаже Главного Лицея, куда вела извилистая лестница, состоявшая из многих сотен ступеней. Подъем был очень трудным – ступени, рассчитанные для длинных ног человека, задали немало работы коротеньким ножкам кендера. Тас, с энтузиазмом начав подъем, где-то после семьдесят пятой ступени несколько сник и присел отдохнуть.
– Фу-у! – Он уже задыхался. – Жаль, что я не серебряный дракон. По крайней мере, у меня были бы крылья.
К тому времени когда Тас достиг – после еще нескольких коротких передышек – верхней ступеньки, солнце уже начало медленно погружаться в море. Лестница закончилась, и Тас понял, что он добрался до этажа, на котором находились покои Золотой Луны. В вестибюле было тихо и спокойно, во всяком случае на первый взгляд. В конце коридора виднелась высокая дверь, украшенная вырезанными из дерева листьями, которые были увиты лианами и цветами. Когда Тас приблизился к ней, до его слуха донеслись приглушенные рыдания.
Мягкосердечный кендер тут же забыл обо всех своих неприятностях и тихонько постучал в дверь.
– Золотая Луна, – позвал он. – Это я, Тассельхоф. Ты не плачешь? У тебя ничего не случилось? Может быть, я могу тебе помочь?
Рыдания немедленно прекратились, и за дверью воцарилось глубокое молчание.
– Золотая Луна, – снова позвал Тас, – мне очень нужно с тобой…
Тут чья-то рука крепко ухватила его за плечо. Тас так испугался от неожиданности, что чуть не подпрыгнул и даже стукнулся головой о дверь. Кендер оглянулся и увидел, что у него за спиной стоит Палин. Стоит и сурово на него смотрит.
– Я так и знал, что найду тебя здесь, – удовлетворенно констатировал
