Рыдания клокотали у него в горле. На них стали встревоженно оборачиваться.
Галдар застыл в изумлении. Ампутация была произведена у самого плеча. Короткая культя – все, что оставалось от его правой руки, да еще у правого плеча что-то трепетало, что-то прозрачное, словно сотканное из пепла и тумана. Этот призрак руки он мог ясно видеть, мог видеть даже его отражение на поверхности ближайшего камня. Сейчас же у него перед глазами шевелилась его собственная правая рука, он отчетливо видел ладонь и дрожащие пальцы.
Мина прикоснулась к его руке.
– Ты снова обрел руку, – проговорила она.
Галдар молчал, потрясенный.
Его рука. Его правая рука снова с ним…
Его правая рука.
Больше не было фантома из пепла и тумана, не было призрака, снившегося ему по ночам, но исчезавшего при пробуждении. Галдар крепко зажмурился, потом снова открыл глаза.
Рука была с ним.
Остальные рыцари стояли рядом, безмолвные и неподвижные. Их лица казались смертельно бледными в лунном свете, они с изумлением смотрели на Галдара, на его руку, на Мину.
Галдар приказал пальцам разжаться, затем снова сжаться в кулак. Они слушались. Он вытянул вперед левую руку и с дрожью коснулся ею правой. Кожа была теплой, мех на ней мягким. Рука была из плоти и крови. Она была настоящей.
Тогда минотавр попытался правой рукой вытянуть меч. Пальцы любовно сомкнулись вокруг рукояти. И тут он внезапно ослеп от слез.
Ослабев и дрожа, Галдар рухнул на колени.
– Госпожа, – произнес он прерывавшимся от страха и благоговения голосом, – я не знаю, что ты сделала и как тебе это удалось, но я в неоплатном долгу перед тобой на всю жизнь. Проси у меня все, что захочешь, я все сделаю.
– Поклянись своим мечом, что ты дашь мне то, о чем я попрошу, – сказала Мина.
– Клянусь, – хрипло произнес Галдар.
– Я должна стать вашим командиром, – сказала Мина. От изумления Галдар открыл рот. Потом закрыл его и с трудом глотнул:
– Я… Я могу представить тебя моему начальству.
– Я должна стать вашим командиром, – повторила она голосом, в котором звучали твердость камня и мрак окружающей ночи. – Это не жадность. Мне не нужна добыча или власть. Я буду сражаться только ради одного. Во имя славы. Не своей, конечно. Во славу моего Бога.
– Кому же ты поклоняешься? – изумленно спросил Галдар.
Мина улыбнулась, отстраненно и холодно:
– Его имя нельзя произносить. Я поклоняюсь Единому Богу. Тому, кто правит бурями и кто насылает на землю ночь. Тому, кто восстановил твое тело таким, каким оно было раньше. Поклянись в верности мне, Галдар. И следуй за мной к победе.
Минотавр припомнил командиров, под началом которых ему доводилось служить. Таких, как Эрнст Магит, который ханжески закатывал глаза при одном упоминании о Замысле Нераки. (Этот Замысел был чушью и выдумками, что властям было прекрасно известно.) Таких, как Повелитель Лилии, патрон Галдара, который не таясь зевал, когда рыцари приносили Клятву на Крови; он сам не раз говорил минотавру, что рекомендовал его в рыцари из чистого озорства, в порядке шутки. Таких, как Повелитель Ночи Таргонн, о котором всем было известно, что он пощипывает рыцарскую казну для своих нужд.
Галдар поднял голову и взглянул в янтарные глаза.
– Я признаю тебя своим командиром, Мина, – твердо сказал он. – Клянусь быть верным тебе и никому другому.
Мина опять коснулась его руки. Прикосновение было очень болезненным, его точно обожгло. Но он тут же почувствовал, как благотворна эта боль, как омыла она его члены, словно поток новой крови. Такая боль не имела ничего общего с тем, что он чувствовал при ранении.
– Ты будешь моим помощником, Галдар. – Мина обвела взглядом остальных. – Кто-нибудь из вас пойдет за мной? – негромко спросила она.
Эти люди встретились не вчера. Некоторые из них были рядом с Галдаром в том роковом бою, когда он потерял руку и когда его кровь хлестала из раны сплошным потоком. Четверо из них держали минотавра, когда военный хирург отрезал его раненую конечность. Они слышали, как минотавр молил о смерти, но они не могли ему ее дать, а сам он, из соображений чести, был не способен покончить с собой. И сейчас эти люди видели вновь обретенную руку минотавра, руку, сжимавшую меч. И смотрели на девушку, без страха пришедшую к ним сквозь чудовищный, невиданный шторм.
Некоторым из них было за тридцать. Ветераны жестоких войн и смертельных битв. Легко было Галдару присягать на верность этой странной женщине-подростку! Она сотворила для него чудо. А что делать им?..
Мина не торопила их, не умасливала и не спорила. Казалось, ей нужно было их добровольное согласие. Подойдя к тому месту, где на палатке лежало обезображенное тело Магита, она наклонилась и подобрала его нагрудные латы. Внимательно осмотрев их, девушка уверенно пропустила руки под ремни и надела нагрудник прямо на мокрую рубашку. Латы были слишком велики и тяжелы для хрупкого девичьего тела. Галдар ожидал, что она пригнется под такой тяжестью.
У него перехватило дыхание, когда он увидел, что вместо этого латы раскалились докрасна, оплавляясь, стали менять очертания и в конце концов сомкнулись на ее теле, словно объятия возлюбленного.
Прежде в середине нагрудника была эмблема с изображением черепа. Удар молнии пришелся как раз в это место, и результат оказался более чем странным. Череп, украшавший латы, раскололся надвое.
– Это будет моей эмблемой, – прикоснувшись к изображению, сказала Мина.
Она стала надевать остальные доспехи Магита, скользнула в наручи, наклонилась и застегнула поножи. Каждый из доспехов докрасна раскалялся, когда руки девушки касались его, затем, остынув, облегал ее, будто был сделан по мерке.
Она подняла шлем, но, не став надевать его, протянула Галдару:
– Прими его пока, помощник.
Минотавр взял шлем с гордостью и почтением, так, будто посвятил его поискам всю свою жизнь.
Мина опустилась на колени рядом с телом Эрнста Магита. Взяв мертвую, обугленную руку в свои, она опустила голову и стала тихо молиться.
Слов ее нельзя было разобрать, рыцари не знали, к кому была обращена эта молитва и какие слова в ней звучали. Погребальным плачем вилась над черными камнями Песнь Смерти. Звезды на небе погасли, исчезла за тучами луна. Людей объяла тьма. Девушка молилась, и беззвучные слова успокаивали их души.
Когда Мина окончила молиться и поднялась, она обнаружила, что все рыцари стоят около нее на коленях. В темноте они не видели друг друга, не видели даже самих себя. Они видели только ее.
– Я признаю тебя своим командиром, Мина, – произнес один из рыцарей. Его взгляд выражал мольбу, мольбу голодного о хлебе, мольбу жаждущего о воде. – Я готов посвятить тебе свою жизнь.
– Мне не нужна твоя жизнь. Посвяти ее Единому Богу.
– Единому Богу! – вскричали рыцари, и их голоса слились с Песнью, которая
