оно появляется тогда, когда что-нибудь начинает идти не так. Точно такое же чувство было у него в тот день, когда нога гиганта внезапно возникла у него над головой.
Тас продолжал разглядывать красную звездочку, и постепенно противный холодок начал отступать и в конце концов исчез. Как раз когда он почувствовал себя совсем спокойным, а мысли о странной луне, незнакомых звездах и нависшей над ним ноге покинули его, сменившись восторгом перед великолепием ночи, сон подкрался к Тасу и подчинил кендера своей власти.
На следующий день Тас хотел непременно продолжить обсуждение лунного вопроса, и это ему удалось. Но он вынужден был обсуждать это сам с собой, ибо Герард не отвечал ни на один из бесчисленных вопросов Тассельхофа, ни разу не обернулся на него, а все скакал и скакал вперед медленной рысью, не выпуская из руки поводьев кендерова пони.
Но молчание не мешало рыцарю быть настороже и все время внимательно вглядываться в горизонт. Да и весь мир в этот день казался настороженным и притихшим, как заметил Тас, едва перестал болтать (что случилось часа через два). Не то чтобы ему так уж надоело обсуждать с самим собой лунный вопрос, скорее ему наскучили собственные ответы, которые стали довольно однообразными. Они никого не встречали по пути, и даже обычная жизнь леса, казалось, замерла. Не пели птицы, не прыгали по ветвям белки, ни один олень не бродил по лесу и не выглядывал испуганно из-за деревьев.
– Куда подевались все звери из леса? – спросил Тас у Герарда.
– Спрятались, – наконец отозвался тот. – Потому что боятся.
Самый воздух, казалось, стал тихим-тихим, будто мир затаил дыхание, боясь быть услышанным. Ни одно дерево не шелестело листвой, и Тас даже подумал, что если б лес мог, то вырвал бы из земли корни и убежал отсюда без оглядки.
– А чего они так боятся? – И Тас взволнованно завертел головой, надеясь увидеть зачарованный замок, или, к примеру, древние, замшелые развалины, или, на худой конец, страшную пещеру.
– Великой зеленой драконицы Берилл. Мы достигли Западных Равнин, а они принадлежат ей.
– Ты все время говоришь о зеленой драконице. Я никогда о такой не слыхал. Единственного зеленого дракона, которого я знал, звали Циан Кровавый Губитель. Кто такая Берилл? Откуда она взялась?
– Откуда я знаю? – недовольно огрызнулся Герард. – Явилась из-за моря, наверное, вместе с великой красной Малистрикс и другими представителями их гнусной семейки.
– Фу, ну так если она не из здешних мест, то почему ни один герой не ткнет ее копьем? – громко воскликнул Тас.
Герард резко остановил лошадь. Затем подтянул за уздечку пони, и лошадка стала приближаться к нему, такая же грустная, как и кендер. Поравнявшись с вороным, она чуть подняла голову и с надеждой посмотрела на зеленевшую неподалеку копянку.
– Говори потише, будь любезен. – Герард почти шептал. Он выглядел сейчас столь сердитым и угрюмым, каким кендер его ни разу не видел. – Шпионы этой Берилл есть везде, хоть и остаются невидимыми. Ничто не смеет шелохнуться в ее владениях без того, чтобы она об этом не узнала. Ничто не смеет даже пошевелиться без ее на то позволения. Мы уже час как скачем по ее землям, – добавил он, – и я буду очень удивлен, если никто не явится на нас посмо… А, вот пожалуйста. Что я тебе говорил?
Он привстал в стременах и стал пристально вглядываться в горизонт. Черное пятнышко, только что появившееся на востоке, с каждым мгновением становилось все больше. Когда его заметил Тас, у пятнышка уже имелись крылья, длинный хвост и огромное, очень зеленое туловище.
Тассельхофу прежде доводилось не только видеть драконов, но также летать на них и сражаться с ними. Но он даже и не надеялся когда-нибудь увидеть дракона такой непомерной величины. Один его хвост, и тот был длиннее дороги, по которой они скакали. Зубы, торчавшие из слюнявых челюстей, походили на гладкие стены огромной башни. Злые красные глаза горели ярче тысячи солнц и словно освещали все, на что смотрели.
– Если тебе дорога жизнь, твоя или моя, безразлично, – свистящим шепотом предупредил Герард, – то замри и молчи, кендер.
Драконица летела прямо на них, поводя во все стороны головой, чтобы разглядеть незнакомых путников с разных точек. И в эту минуту безотчетный страх нахлынул на них, наползая как тень, затмевая солнце, и разум, и надежду. Пони шарахнулся в сторону и завизжал. Вороной в ужасе заржал и взвился на дыбы. Герард изо всех сил вцепился в коня, стремясь успокоить его и сам испытывая точно такой же ужас. Тассельхоф замер с открытым ртом, глядя вверх. Он испытывал очень неприятное чувство, какое-то живот-переворачивающее, по-спине-ползающее, колено-стучащее и руко- потеющее. Ему это сразу не понравилось, а тут оно еще стало голову-леденящим.
Берилл описала над ними пару кругов, и, не увидев внизу ничего интереснее, чем один из ее собственных рыцарей с арестованным кендером на буксире, оставила их в покое и медленно полетела обратно в свое логово. Острые глаза ее замечали все, что творилось на земле.
Герард соскользнул с коня и бессильно привалился к его боку, уронив голову на ходившую ходуном спину животного. Бледный до синевы и покрытый потом, он весь трясся от пережитого ужаса. Несколько раз он открывал и снова закрывал рот, не в силах что-либо сказать, и Тасу даже показалось, что рыцаря вот-вот вырвет. Но через некоторое время тот оправился и стал дышать ровнее.
– Я стыжусь самого себя, – с трудом выдавил он. – Я даже не подозревал, что могу испытывать такой страх.
– А я вот совсем не испугался, – объявил Тас голосом, который дрожал почти так же сильно, как и все его тельце. – Ничуточки.
– Если бы у тебя была хоть капля мозгов, – кисло заметил Герард, – ты бы тоже испугался.
– Это потому, что я и раньше видал разных страшных драконов, вот только не такую…
Под страдальческим взглядом Герарда слова застряли у Таса в горле.
– Не таких внушительных размеров, – закончил он громко на случай, если его подслушивают шпионы. – Внушительный, – тут же зашептал он рыцарю, – это ведь вроде как комплимент, да?
Рыцарь не отвечал. Немного придя в себя и успокоив лошадь, он поднял упавшие на землю поводья и опять взобрался в седло. Некоторое время он медлил, глядя на запад.
– Прежде мне не доводилось видеть зеленых драконов, – сказал он, размышляя вслух, – и я не думал, что это так ужасно.
Окончательно успокоившийся, хотя по-прежнему бледный, он, сжав зубы, тронул лошадь и поскакал вперед.
Тассельхоф двинулся за ним, поскольку ничего другого ему не оставалось, – поводья пони рыцарь сжимал все так же крепко.
– Это та самая драконица, которая убила кендеров? – жалобно спросил он.
– Нет, – последовал краткий ответ, – та была еще больше. Красная драконица по имени Малис.
– Батюшки, – только и смог произнести кендер. Еще больше! Такое даже вообразить себе невозможно, и он чуть не сказал, что было бы интересно на это посмотреть, как вдруг совершенно ясно понял, что в действительности это окажется совсем
– Что это со мной? – захныкал Тас растерянно. – Должно быть, я что-то съел.
