– Или, возможно, ваше прибытие было не совсем случайным?
Альфред подумал, что Самах мог иметь в виду некие высшие силы, если, конечно, допустить, что Единый стал бы использовать такого недостойного я несуразного посланца, как косноязычный сартан.
– Я… я полагаю…
– Вы полагаете! – взорвался Самах, – Вы полагаете то, вы полагаете это! Что вы хотите сказать этим своим «полагаю»?
Альфред не знал, что он хотел сказать. Он сам не понимал, что говорит, потому что изо всех сил старался понять, что говорит Самах. Теперь он мог только невнятно мычать и выглядел так, словно действительно прибыл сюда с целью всех поубивать.
– Я думаю, Самах, ты слишком строг к нашему несчастному брату, – вмешалась Ола. – Мы должны выразить ему нашу признательность, а не подозревать его в пособничестве врагу.
Альфред застыл, пораженный ужасом. Так вот что имел в виду Советник! Он думает, что меня послали патрины!.. Но почему? Почему меня?
По красивому лицу Самаха скользнула тень гнева. Впрочем, она почти мгновенно исчезла, оставив след лишь в ровном голосе сартана.
– Я ни в чем вас не обвиняю, брат. Я только задал вам вопрос. Но раз уж моей жене показалось, что я был несправедлив к вам, я прошу прощения. Это, видимо, от усталости и от потрясения из-за принесенных вами новостей.
Альфред почувствовал, что должен что-нибудь ответить.
– Я уверяю вас, Советник, и вас, члены Совета, – он умоляюще взглянул на них, – что если бы вы знали меня, вам было бы нетрудно поверить в мою историю. Я попал сюда случайно. Вся моя жизнь была сплошной случайностью.
Члены Совета казались слегка смущенными; не в обычае сартанов, этих полубогов, было вести себя подобным образом.
Самах следил за Альфредом из-под полуопущенных век, не глядя на него, но наблюдая за образами, вызванными его словами.
– Если никто не возражает, – внезапно сказал Советник, – я предложил бы перенести заседание Совета на завтра. Надеюсь, за это время мы установим истинное положение дел. Предлагаю отправить на поверхность разведчиков. Возражения будут?
Возражении не было.
– Выберите среди молодежи юношу и девушку. Скажите им, чтобы были осторожны, и пусть ищут следы врагов. И пусть помнят, что надо избегать морской воды
Альфред тоже мог видеть образы, и он видел, что, хотя казалось, что члены Совета пребывают в добром согласии, на самом деле их разделяют стены не хуже каменных. И не было стены прочнее той, которая отделяла мужа от жены.
Когда они впервые услышали пугающие новости о своем долгом сне и о том, что мир рушится, стена треснула. Но эти трещины быстро затянулись, и стена лишь стала крепче. Альфред чувствовал себя ужасно неуютно.
– Ола, – добавил Самах, обернувшись на полпути к выходу. (Глава Совета всегда шел первым.) – Будь так добра, позаботься о нашем брате… Альфреде, – губы сартана с трудом произнесли меншское имя.
– Почту за честь, – с вежливым поклоном ответила Ола. Стена росла кирпичик за кирпичиком.
Альфред услышал тихий вздох женщины. Ола задумчиво и печально смотрела вслед мужу. Она тоже видела эту стену. Наверное, она хотела бы разрушить ее, но не знала, с чего начать. А Самаха, похоже, устраивало такое положение дел.
Советник вышел из комнаты. Еще трое членов Совета последовали за ним, оставшиеся двое дождались кивка Олы и лишь после этого ушли. Альфред не знал, что дальше делать, и чувствовал себя не в своей тарелке. Холодные пальцы сомкнулись на его запястье. Прикосновение женщины испугало его. Он едва не выпрыгнул из собственных туфель, его ноги разъехались и подняли тучу удушливой пыля. Альфред зашатался, заморгал, зачихал и очень захотел куда-нибудь исчезнуть, хоть в Лабиринт. Интересно она тоже думает, что он в сговоре врагом? Он стрепетом ждал, что она скажет.
– Какой вы нервный! Пожалуйста, успокойтесь, – Ола смотрела на него задумчиво. – Хотя, наверно, для вас это было не меньшее потрясение, чем для нас. Вы, наверное, хотите есть. Я точно хочу. Пойдемте со мной? Даже для Альфреда не было ничего ужасного в приглашении на обед. Конечно, он хотел есть. На Абаррахе у него не было ни времени, ни возможности поесть. Как хорошо будет еще раз пообедать в мирном кругу братьев и сестер! Ведь это и в самом деле его народ! Возможно, поэтому его беспокоили сомнения Самака. Возможно, это были его собственные сомнения.
– Да, пойдемте. Благодарю вас, – сказал Альфред, робко глядя на Олу.
Она улыбнулась ему. Ее улыбка была нерешительной, словно ей нечасто приходилось улыбаться. Но все равно это была прекрасная улыбка. Лицо Олы осветилось. Альфред смотрел на нее в немом восхищении.
Он воспарил духом, и все стены вместе с мыслями о них остались далеко внизу и были забыты. Он шел рядом с ней, покинув пыльный зал. Альфред задумался и перестал следить за своими мыслями.
– Ваше внимание льстит мне, брат, – сказала Ола, слегка покраснев. – Но для вас благоразумнее бы было держать подобные мысли при себе.
– Я… прошу прощения! – ахнул Альфред. Его лицо вспыхнуло. – Я, право, не привык…
Он махнул рукой, указывая на окружающих сартанов, которые трудолюбиво восстанавливали жизнь, замершую на столетия. Альфред быстро оглянулся, испугавшись, что сейчас увидит Самаха, который стоит и смотрит на него. Но Советник был слишком увлечен беседой с каким-то юношей – видимо, с тем самым сыном, о котором он упоминал.
– Вы боитесь, что он будет ревновать, – Ола попыталась рассмеяться, но смех превратился во вздох. – Действительно, брат, вы давно не были среди сартанов, если вас беспокоят подобные слабости, присущие лишь меншам.
– Я все делаю не правильно, – покачал головой Альфред. – Я просто неуклюжий глупец. И не стоит списывать это на жизнь среди меншей. Это мое свойство.
– Если бы наш народ выжил, все было бы совсем иначе. Вы не были бы одиноки. Вы ведь очень долго были один, не правда ли, Альфред?
В ее голосе звучали нежность и сострадание.
Альфреду на глаза навернулись слезы. Он попытался ответить бодро:
– Это было не так плохо, как вам кажется. Я общался с меншами…
Жалость во взгляде Олы усилилась.
– Нёт-нет, – запротестовал Альфред, – это совсем не то, что вы думаете! Вы недооцениваете меншей. Мы все их недооцениваем. Я помню, как это было до того, как я уснул. Мы очень редко бывали среди них, а если мы и приходили к ним, то лишь так, как взрослые заходят в детскую. Но я долго жил среди них. Я делил с ними их радости и печали, я узнал их страхи и стремления. Я понял, какими слабыми и беспомощными они себя чувствуют. Конечно, они совершали много ошибок, и все же я не мог не восхищаться их деяниями
– А еще, – сказала Ола, нахмурившись, – менши воюют, друг с другом – я видела в вашем сознании: эльфы убивают людей, люди – гномов.
– А кто, – спросил Альфред, – был виной самой ужасной катастрофы из всех известных? Кто убил миллионы во имя благой цели, кто разрушил вселенную, кто перенес выживших в чуждые миры, а потом покинул их на произвол судьбы?
На щеках Олы вспыхнули красные пятна. Лоб прорезала глубокая морщина.
