привела халатность Незримых.
Уголок накрашенного века дрогнул.
– Незримые не делают ошибок, Третар, – сказал Агах-ран.
– Они простые эльфы, о Блистательный. Им свойственно совершать ошибки, как и прочим эльфам, за исключением вашего императорского величества. И я .слышал, как говорили о том, – Третар, приблизился ещё теснее, – что Незримые приняли меры для наказания тех, кто участвовал в деле. Их больше нет. Как и гейры, которая принесла Кенкари известие об убийстве принцессы.
Агах-ран заметно успокоился.
– Дело улажено, и больше ничего подобного случиться не должно. Вы позаботитесь об этом, Третар. Незамедлительно передайте Незримым наши настоятельные пожелания.
– Конечно, мой государь, – сказал Третар, который вовсе не собирался этого делать. Пусть эти хладнокровные демоны сами занимаются своими делами. Он не желал в этом участвовать.
– Однако это не решает наших нынешних проблем, – тихо продолжал Агах- ран. – Как говорится, если яйца разбиты, в скорлупу их уже не соберешь.
– Нет, о Блистательный, – согласился Третар, радуясь возможности вернуться к теме не столь опасной и куда более важной. – И я обещаю вашему величеству, что мы сделаем нашу яичницу.
– Весьма остроумно, Третар. – Накрашенные губы императора слегка искривились в улыбке. – Следует ли нам самим съесть эту яичницу или мы накормим ею Кенкари?
– Ни то и ни другое, ваше величество. Мы накормим ею наших врагов.
– Значит, яичница будет отравлена. Третар почтительно склонил голову.
– Ваше величество, вы, как я вижу, читаете мои мысли.
– Вы говорите об этом человеческом ребенке… Как там его имя? Того, которого привезли вчера в Имперанон.
– Бэйн, ваше величество.
– Да. Очаровательный малыш, как мы слышали. Нам говорили, что для человека он довольно приятен на вид. Что мы будем с ним делать, Третар? Можно ли верить этой дикой истории?
– Я провел кое-какое расследование, ваше императорское величество. Не соизволите ли выслушать то, что мне удалось выяснить?
– По крайней мере, это меня развлечет, – сказал император, томно подняв выщипанные брови.
– Среди рабов вашего императорского величества есть человек, который некогда был слугой короля Стефана. Он был простым лакеем. Его силой мобилизовали в Волкаранскую армию. Я взял на себя смелость сделать очную ставку этому человеку и Бэйну. Лакей сразу же узнал мальчика. Этот несчастный чуть не умер, решив, что перед ним призрак.
– Эти люди ужасающе суеверны, – заметил Агах-ран.
– О да, мой государь. Но не только этот человек узнал мальчика – тот тоже узнал лакея. Он назвал его по имени…
– По имени? Лакея? Ба! Этот Бэйн не может быть принцем.
– Люди имеют склонность к демократии, сир. Мне рассказывали, что этот король Стефан принимает любого человека, даже самого низкого звания, простолюдина, если у того есть просьба или жалоба.
– Неужели! Какой ужас! Мне дурно, – сказал Агах-ран. – Передайте мне нюхательную соль, Третар.
Граф взял маленькую шкатулку, отделанную серебром, и подал знак камердинеру, а тот – рабу. Раб взял флакончик и поднес его на должное расстояние к императорскому носу. Несколько глотков запаха ароматической соли прояснили разум Агах-рана и вернули ему способность слушать, облегчив потрясение от услышанного, – он не думал, что у людей такие варварские нравы.
– Если вы чувствуете себя достаточно хорошо, мой государь, то я продолжу.
– Но к чему все это, Третар? Что связывает этого ребенка с Кенкари? Вам не одурачить нас, граф. Мы проницательны. Мы понимаем, что здесь должна быть какая-то связь. Граф почтительно поклонился.
– Разум вашего императорского величества способен повергнуть и дракона. Если бы я мог рассчитывать на снисходительность вашего императорского величества, то я осмелился бы просить у вас позволения представить вашему императорскому величеству этого ребенка. Я уверен, что история, рассказанная этим ребенком, была бы весьма любопытна для вашего императорского величества.
– Человека? Представить мне? А вдруг… вдруг… – Агах-ран как сумасшедший замахал руками, – вдруг мы подхватим какую-нибудь заразу?
– Мальчика очень тщательно вымыли, мой государь, – сказал граф с подобающей серьезностью.
Агах-ран сделал знак камердинеру, тот – рабу, который подал императору ароматический шарик. Поднеся его к носу, Агах-ран легким кивком приказал Третару продолжать. Граф щелкнул пальцами. Под конвоем двух королевских гвардейцев вошел Бэйн.
– Стой! Стой там! – приказал Агах-ран, хотя комната была огромная, а мальчик сделал не более четырех шагов.
– Оставьте нас, – приказал Третар гвардейцам. – Ваше императорское величество, позвольте представить вам его высочество принца Волкаранского.
– А также Улиндии и всего Срединного Королевства теперь, когда мой настоящий отец мертв, – добавил мальчик.
Он шагнул вперед с царственным видом и изящно поклонился в пояс. Принц изъявлял почтение к императору, но явно показывал, что обращается как равный к равному.
Агах-ран, привыкший, что его собственные сородичи простираются перед ним ниц, был несколько ошеломлен подобной самоуверенностью и наглостью.
Это могло бы стоить эльфу души. Третар затаил дыхание, думая, не сделал ли он ошибки.
Бэйн поднял голову, выпрямился и улыбнулся. Он был вымыт и одет со всей подобающей ему, по мнению Третара, пышностью. Подходящую одежду ему подобрали с трудом, поскольку человеческие дети значительно крепче сложены, чем эльфийские. Его золотые кудри были уложены блестящими колечками. Кожа Бэйна была бела, как фарфор, а глаза синее, чем лазурит шкатулки, которую хранил императорский гейр. Красота ребенка произвела впечатление на Агах-рана. Или, по крайней мере, Третар сделал такой вывод, заметив, как император поднял брови и слегка отодвинул ароматический шарик.
– Подойди поближе, мальчик… Третар тихонько кашлянул. Агах-ран понял намек.
– Подойдите поближе, ваше высочество, дабы мы могли рассмотреть вас.
Граф снова перевел дух. Император был очарован. Не буквально, естественно. Агах-ран носил сильные талисманы, которые защищали его от магии. Когда Третар впервые разговаривал с Бэйном, ему показалось забавным наблюдать, как человеческий ребенок пытается окружить себя некой грубой магией вроде зачаровывающего заклинания. Конечно, это не подействовало, но то, что мальчик ею пользовался, было для Третара первым свидетельством в пользу того, что он хотя бы от части не врет.
– Не слишком близко, – сказал Агах-ран. Даже все ароматы Аристагона не
