братьев и гнома, но в конце концов лишь увеличивали влажность.
Дуган, однако, упорно отказывался снять с себя даже шляпу, уверяя, что для гнома жара – ничто, и подсмеивался над людьми из-за их слабости.
Правда, и у самого лицо заливал пот, а с усов и бороды стекали крупные капли. Он упорно шагал, будто ожидая того, чтобы кто-нибудь из братьев что-либо сказал, и часто ворчал, что они его задерживают. Однако Палин заметил, как Дуган не раз, когда он думал, что его не видят, опускался на камень, обмахивался шляпой и промокал лицо бородой.
Когда путники добрались до следующей деревни, все они – даже гном – так измотались, что им едва хватило сил снова надеть одежду и доспехи затем, чтобы впечатлить своим видом. Весть об их прибытии уже донеслась каким-то, таинственным образом (Палину показалось, что он понял, почему они постоянно слышат загадочный барабанный бой), так как их встретили мужчины деревни и дети. Мужчины глядели на пришедших холодно (хотя глаза многих вспыхнули при виде доспехов эльфов), дали им воды и пищи и указали хижину, в которой они могут провести ночь. Танин произнес пламенную речь о штурме замка Гаргата и вызвал добровольцев..
Ответом были лишь мрачные взгляды, шарканье ног и бормотание: «Не могу. У меня варится цыпленок...»
Поскольку другого братья и не ожидали, они сняли доспехи, разделись и легли спать. Сон их ничто не потревожило, если не считать каких-то крылатых плотоядных насекомых, явно обожающих человечину, и еще одного происшествия.
Около полуночи Танина разбудил гном, дергая за плечо и громко крича в ухо.
– Штоткоэ? – заспанно пробормотал Танин, нащупывая меч.
– Нет, положи меч, – торопливо заговорил гном. – Мне просто нужно кое-что узнать. Ты, я и твои братья – мы ведь товарищи, правда?
Танин вспоминал потом, насколько он вообще мог что-то вспомнить, что гнома очень это волновало, так как он несколько раз повторил свой вопрос.
– Мда, товарищи, – промычал Танин, перекатываясь на другой бок.
– Все мое – ваше, а ваше – мое? – не унимался гном, заглядывая в лицо молодого человека.
– Ну да. – Танин провел по лицу рукой, отмахнувшись от присосавшегося насекомого и бороды гнома.
– Спасибо, друг. Спасибо, – радостно сказал Дуган. – Вы об этом не пожалеете.
Танин потом уверял, что слова гнома: «Вы об этом не пожалеете», зловеще преследовали его во сне, но он слишком устал, чтобы проснуться и обдумать ситуацию.
В результате времени подумать у него оказалось больше чем достаточно, когда утром он проснулся и обнаружил, что к горлу приставлен наконечник копья, а вокруг стоят несколько рослых воинов. Быстро брошенный взгляд убедил его в том, что братья находятся в сходном положении.
– Стурм! – позвал Танин, не смея пошевелиться и держа руки на виду.
– Палин, проснитесь!
Братья тут же проснулись и удивленно уставились на воинов.
– Танин, – произнес Палин, стараясь говорить спокойно, – что происходит?
– Не знаю, но собираюсь это выяснить! – Танин сердито отбил рукой наконечник копья. – Что за ерунда? – спросил он, начиная вставать.
Наконечник копья снова был у горла, но на этот раз к нему присоединились еще два – один уткнулся в грудь, другой в спину.
– Скажи им, что, как бы ни были женщины благодарны, нам все равно, – попросил Стурм, глотая слюну и тщетно пытаясь отползти назад. Копье следовало за ним. – Мы собираемся стать рыцарями! Мы дали обет безбрачия...
– Дело не... э... не в женщинах, друзья, – смущенно пробормотал Дуган, который вошел в хижину и просунул голову между воинами. – Это... э... дело чести... так сказать. Видите ли, друзья, – продолжил гном, сокрушенно вздохнув, – прошлой ночью я немножко поиграл.
– Ну и что? – проворчал Танин. – Какое отношение это имеет к нам?
– Я объясню, – начал Дуган, облизывая губы и переводя взгляд с одного брата на другого. – Я хорошо кидал кости первые два часа. Выиграл у вождя головное украшение из перьев и еще двух коров. Я тут же хотел прекратить, клянусь, но старик так расстроился, что трудно было не дать ему отыграться... Мне так везло, что я поставил все сразу, прибавив свой топор и шляпу.
Танин взглянул на непокрытую голову гнома.
– Ты проиграл.
Плечи Дугана опустились.
– Всего остального мне не жаль, но что мне было делать без моей шляпы? Так что я поставил против шляпы все свои деньги и... – он грустно посмотрел на Танина.
– Их ты тоже проиграл, – проговорил он.
– Две единицы, – уныло ответил Дуган.
– Значит, ты проиграл свои деньги, топор и шляпу.
– Не совсем, – гном замялся. – Понимаешь, я не мог без своей шляпы... И у меня ничего не было, что бы нравилось старику, так как мой камзол оказался ему мал. Но ведь ты сам сказал, что мы товарищи и все делим пополам...
– Когда ты это сказал? – спросил Стурм, гневно поглядев на Танина.
– Не помню! – проворчал Танин.
– Так что я поставил ваши доспехи, – заявил гном.
– Что?. – взревел Танин.
– Вождю они понравились, когда он видел вас в них вчера вечером, – быстро продолжил Дуган.
Несмотря на пять копий, нацеленных на него. Танин имел очень опасный и разъяренный вид. – Я поставил ваши доспехи против топора и шляпы, и я выиграл, – гордо заявил гном.
– Слава Паладайну! – вздохнул, успокоившись, Танин.
– Потом, – Дуган смутился, – поскольку удача явно ко мне возвращалась, я решил попытаться вернуть свои деньга. Я поставил доспехи, шляпу и, – он показал пальцем, – волшебный жезл против всех денег, коров и топора.
На этот раз сел Палин, забыв о копьях, лицо его мертвенно побледнело, губы побелели.
– Ты поставил мой... мой жезл! – Он едва мог говорить. Протянув дрожащую руку, он схватил жезл, который лежал рядом даже тогда, когда юный маг спал.
– Да, друг, – сказал Дуган, невинно глядя на Палина. – Мы ведь товарищи. Все пополам...
– Жезл, – тихо проговорил дрожащим голосом Палин, – принадлежал моему дяде, Рейстлину Маджере! Это его подарок.
– Правда? – На Дугана это явно произвело впечатление. – Жаль, что не знал этого раньше, – грустно сказал он. – Я бы потребовал поставить против него больше...
– Чем все кончилось? – взволнованно спросил Палин.
– Я проиграл. – Дуган вздохнул. – Я знаю лишь один случай, когда
