Он видел, как уважительно обращается с рыцарем Вольфрам, хотя, конечно же, ничего не понял из их короткого разговора.
Башэ помог рыцарю снова лечь.
— Где у тебя болит? Скажи мне, я умею врачевать, — с гордостью добавил Башэ.
— Я в этом не сомневаюсь, — ответил Густав, судорожно втягивая воздух. — У тебя такое мягкие и заботливые руки.
Густав закрыл глаза и некоторое время лежал молча, ожидая, когда боль ослабеет. Потом прижал руку к груди.
— Моя рана находится здесь. — Он открыл глаза и внимательно посмотрел на Башэ. — К сожалению, ты ничем не сможешь мне помочь, мой нежный друг. Это смертельная рана. Каждый день маленький кусочек меня умирает. Но я — довольно рослый человек. — Он вновь улыбнулся. — Боги позволят мне пожить еще немного. Теперь дай мне отдохнуть, а после поможешь мне сесть на лошадь.
— Ты не сможешь ехать верхом, господин, — возразил Башэ. — Ты едва ли удержишься в седле. Мы возьмем тебя в нашу деревню. Моя бабушка — самая лучшая в мире врачевательница. Она сумеет тебе помочь.
— Спасибо тебе, мой нежный друг, — ответил Густав. — Но я не распоряжаюсь своим временем. У меня есть важное дело. Мне нельзя долго отдыхать. Боги…
Неожиданно Густав почувствовал, что боги забирают это важное дело у него из рук. Боль более острая, чем удар меча, пронзила его тело. Схватившись руками за грудь, он потерял сознание.
Башэ тут же приник ухом к груди Густава, слушая, как бьется сердце.
— Жив, — сообщил пеквей. — Но мы должны как можно скорее довезти его до нашей деревни. Джессан, ты посадишь его на лошадь. Я поговорю с ней и объясню, что от нее требуется.
Башэ взглянул на Вольфрама.
— Ты умеешь ездить верхом?
Умеет ли он ездить верхом? Вольфрам мысленно перенесся в те дни, когда он, словно ветер, несся по родным просторам, когда он и его конь становились одним существом, соединив мысли и сердца и перетекая друг в друга. Картина была настолько живой и вызвала в нем столько боли, что у дворфа из глаз хлынули жгучие слезы. Да, он не забыл, как ездить верхом. Но ему запрещено садиться в седло. Слова об этом уже готовы были сорваться у него с языка, когда до него дошло: если он не поедет верхом, Башэ и Джессан увезут Густава без него. И тогда он останется здесь вместе с этими жуткими черными доспехами.
Вольфрам быстро заковылял туда, где стояла лошадь. Лошадь Густава была выше, чем коренастые пони, на которых он привык ездить, но он знал, что сумеет справиться с нею.
Дворф подпрыгнул и уселся верхом. Лошадь беспокойно дернулась, но Вольфрам крепкой рукой сжал поводья, потрепал животное по шее и произнес несколько ободряющих слов. Прикосновение дворфа и голос пеквея успокоили лошадь. Джессан поднял Густава, усадив его рядом с Вольфрамом. Старый рыцарь был совсем легким. За последние несколько дней он как будто почти лишился плоти. Вольфрам удерживал его в своих сильных руках, не давая клониться в сторону.
— Отправляйтесь, — велел Джессан Башэ. — Я вас догоню.
С попоной в руке он направился к черным доспехам.
— Джессан, друг мой! — крикнул ему Вольфрам. — Утопи доспехи в озере, как приказывал рыцарь. Забрось их как можно дальше, туда, где поглубже.
— Что? — недоуменно уставился на него Джессан. — Утопить такие хорошие доспехи? Ты что, спятил?
Он расстелил на земле попону. Подняв кусок доспехов, он швырнул его на попону. Вольфрам сообразил, что Джессан намеревается притащить доспехи в свое селение. Если бы дворф сумел слезть с лошади, он бы не посмотрел на больную лодыжку и припустил отсюда со всех ног. Или нет, он сам утопил бы эти зловещие доспехи в озере. Однако действия упрямого тревиниса настолько его потрясли, что он мог лишь смотреть и давиться слюной.
— Джессан, послушай меня! Не бери их с собой! Это проклятые доспехи. Рыцарь сам говорил, что мы должны их уничтожить. Башэ! — обратился он к пеквею, который, держа поводья, выводил лошадь из рощи. — Башэ, скажи ему. Предостереги своего друга. Ему нельзя…
— Он не станет меня слушать, — возразил Башэ. — Мне от этих доспехов тоже не по себе. Я их боюсь. Но не волнуйся. Моя бабушка сумеет снять проклятие.
Он натянул поводья, и лошадь зашагала быстрее.
Вольфрам молил о том, чтобы Густав пришел в сознание. Тогда бы рыцарь сам потребовал уничтожить доспехи, и его власть, возможно, подействовала бы на Джессана. Но Густав погрузился в глубокий сон, и дворфу никак не удавалось его разбудить.
Оглянувшись назад, Вольфрам увидел, что Джессан увязывает доспехи в попону. Потом он перекинул узел через плечо и поспешил вслед за лошадью.
Вольфрама передернуло, и его состояние передалось лошади, которая беспокойно заржала, заставив Башэ издать какое-то неодобрительное восклицание.
ГЛАВА 7
День постепенно разгорался. Небо было расцвечено розовато-красными, пурпурными и шафрановыми полосами. Восход предвещал ясный день. Джессан смотрел на сияние небес и чувствовал такое же сияние внутри. Как давно мечтал он о возвращении из своего первого похода! Никогда еще он не уходил так далеко от родной деревни и на столь долгий срок. Теперь его мечты исполнились. Утром, произнеся свое обычное приветствие богам, Джессан решил, что обязательно поблагодарит их за редкую удачу.
Когда по его расчетам до деревни оставалось не более мили, он взял под уздцы лошадь рыцаря, а Башэ отправил вперед. Надо, чтобы Бабушка обо всем узнала заранее и успела подготовить подобающее место, куда они поместят раненого рыцаря. Башэ охотно согласился; ведь он будет первым, кто поведает жителям деревни об удивительных приключениях, выпавших на их с Джессаном долю.
Джессан ничуть не жалел, что уступил другу это право. Все равно он с триумфом войдет в деревню, и не один. Он привез
Деревня будет вспоминать об этом не один год. Имя Джессана войдет в сказания, о нем узнают его дети и дети его детей.
Башэ стремглав понесся вперед, поднимая облачка пыли, ибо он бежал по грунтовой тропке, которая вела от поселения тревинисов к извилистой реке, протекавшей неподалеку. Пеквеи умели бегать с громадной скоростью и одолевать значительные расстояния, не уставая, что, вне всякого сомнения, помогало им выживать во враждебном мире. Башэ стремился достичь селения намного раньше своих спутников. Тогда у него останется время, чтобы рассказать жителям свою удивительную историю. Все побросают работу и сбегутся послушать потрясающие новости. Башэ не терпелось начать рассказ, и он без конца прокручивал в голове, что и как будет говорить.
Прибежав в деревню, Башэ вцепился в первого попавшегося ему на глаза старейшину и выпалил ему свою историю. Он тараторил так быстро, что казалось, его язык мешает словам выпрыгивать изо рта. Старейшина племени тревинисов почти ничего не понял из тарахтения пеквея, однако догадался, что произошло нечто важное. Подняв бараний рог, он протрубил, созывая всех в селение. В это время года немало тревинисов обычно работало на полях, ухаживая за всходами картошки и
