стороны которых были углубления в форме неровных треугольников.
Рыцарь поднялся из воды, его губы растянулись в беспощадной улыбке. Следы принадлежали дракону, который направлялся в ту же сторону, куда следовал он сам. Гэлан сплюнул, проведя руками по лицу, — дракон скоро умрет.
Внезапно он замер и прислушался, вскинув Копье, на остром наконечнике которого заиграли блики цвета крови и серебра. Откуда-то из глубин болота раздался испуганный крик какого-то существа, и сердце Гэлана неистово забилось в груди, заглушая все остальные звуки. Лишь огромным усилием воли он заставил себя успокоиться. Воздух вокруг трепетал, камыши шелестели, а вода продолжала пузыриться, однако никакого движения в темноте не было. Восстановив сбившееся дыхание, Гэлан вонзил наконечник Копья в глубокий ил.
В этот момент что-то очень тяжелое ударило его сзади и заколотило по спине, оставляя вмятины на доспехах. От толчка рыцарь рухнул вперед, в воду, одновременно пытаясь скинуть напавшего, но у него это никак не получалось. Его тело вытеснило болотные газы, которые ударили в лицо, обжигая глаза, а через мгновение в рот и ноздри хлынула гнилая вода. Гэлан забился с удвоенной силой, чтобы освободиться и вновь вдохнуть.
Наконец ему удалось перекатиться вбок, голова вынырнула из воды, и рыцарь, задыхаясь, глотнул воздуха; тварь соскользнула с его спины. Схватив Копье обеими руками, Гэлан замахнулся, готовый ударить противника, но никого не увидел.
Воцарилась тишина. Рыцарь попытался разглядеть что-нибудь сквозь пелену тумана, неподвижно висевшую над болотом, но свет лун больше не проникал сквозь нее. С Копья в воду стекала болотная жижа, и звук падающих капель громом отдавался в ушах Гэлана.
Если бы кто-нибудь сейчас видел рыцаря, то понял бы, что в его стойке соединились инстинкт и многолетние тренировки. Он уверенно вынес правую ногу вперед, широко поведя Копьем влево. Древко что-то задело. Гэлан обернулся, отступил на два шага, сделал выпад и нанес колющий удар.
Тварь взвизгнула, и рыцарю показалось, что этот вопль рассеял туман. Он позволил боевой ярости захлестнуть его и надавил, вонзая Копье глубже в тело твари. Она опять завизжала, и Гэлану удалось разглядеть ее морду, а вернее, лицо — мертвенно-бледное, с обрамляющими его длинными прямыми нечесаными волосами, — и он понял, что это за существо. Люди, живущие на краю болота, называли таких тварей болотными призраками. Рыцарь уставился в сверкающие зеленые плошки — глаза чудовища — и прочел в них муку и ненависть, желание убить и позор проклятия, увидел собственное отражение. Болотный призрак в муках корчился на острие Копья — оружия героев. Губы рыцаря растянулись в ухмылке. Сплюнув, он глубоко вдохнул, воздел Копье, крепко застрявшее в груди врага, и, бросившись вперед так быстро, как только позволяла липкая грязь, изо всех сил вонзил оружие в ствол умирающего дерева, пригвоздив к нему зеленоглазую тварь.
— Умри, — пробормотал он. — Умри и не тревожь больше этих мест.
Болотный призрак дернулся, пытаясь освободиться, но Гэлан надавил сильнее, едва не расколов дерево. Древко Копья изогнулось дугой.
Умелым движением рыцарь выдернул Копье и опять ударил, пронзив призраку горло. Тварь откинула голову, издав ужасающий предсмертный вопль, и в воду осыпались пустые доспехи. В ярости Гэлан пнул нагрудник, и за мгновение до того, как он ушел в глубину, рыцарь заметил гравировку в виде розы.
Его лицо исказилось гневом — убитое создание было столь омерзительным, что душа Гэлана содрогнулась от отвращения. Рыцарь извлек Копье из ствола дерева, медленно восстанавливая самообладание, и снова погрузил его в мягкий ил. Даже когда битва закончилась, члены Гэлана продолжали дрожать от боевой ярости, но он не обращал на это внимания. Еще раз, сверившись с картой, рыцарь увидел, что болото заканчивается почти в шестидесяти милях к северу. Осталось пройти чуть меньше этого расстояния — и отомстить.
Гэлан не знал, светит ли когда-нибудь над болотами солнце. Минуло уже много часов с момента нападения болотного призрака, а он все шел сквозь густой туман, ощущая, как на сапоги налипает все больше грязи, а суставы едва не скрипят от сырости.
В тумане неясными тенями поднимались болотные испарения, затрудняя выбор направления. Впрочем, рыцарь все равно очень смутно представлял, куда идет, но за то время, которое он провел, выслеживая драконов, усвоил, что может доверять своему чутью даже в Великих Топях. Он чувствовал, что начинает уставать. Путь через болота оказался непрерывной борьбой. Грязь, казалось, налипала уже чуть ли не целыми пластами; запах дракона еще держался в воздухе, но становился все слабее, вытесняемый гнилостными миазмами. Несмотря на то, что Гэлану было известно расстояние, которое предстояло пройти, он знал также и то, что болото может тянуться вечно.
Из-за густоты тумана рыцарь не заметил мертвого леса, пока не споткнулся о прогнивший пень. Вода доходила до пояса, и, пробираясь вперед, он был вынужден поднять Копье над головой. Свет Солинари и Лунитари пробился сквозь туманную пелену и осветил окрестности, так что рыцарь, наконец, смог хоть что-то разглядеть.
Грибы росли везде, пожирая останки гниющего леса. Рыцарь ощущал, что еще больше пиявок проникают в щели на его доспехах и присасываются к телу. Сама вода была омерзительна и черна, несмотря на серебристый и красный свет с небес. Не было слышно ни звука, кроме плеска от движений Галана, он тяжело дышал, — вытаскивать нога из вязкого ила с каждым шагом становилось все труднее.
Внезапно в воздухе разлился странный запах. Гэлан вгляделся и неожиданно ощутил острую жажду, ему захотелось напиться чистой воды, животворной влаги, один глоток которой позволил бы ему обрести силы и выкарабкаться из зловонной трясины, но вспомнил, что остатки свежей воды выпил уже давно.
Местность медленно повышалась, становилось мельче — вода уже доходила Гэлану до колен, он постепенно входил в древний мертвый лес. Тут рыцарь внезапно понял, чем здесь пахнет: это был запах старости, разлагающейся плоти и разлагающегося духа, прекрасно знакомый ему по давним полям сражений.
Гэлан изо всех сил старался удержаться на ногах, не оскользнуться на гниющей трухе. Приходилось опираться на Копье, но все равно один раз он чуть не упал в темную воду, когда острый наконечник расколол большой ствол, выпустив на свободу полчища злобных насекомых. Рыцарь сумел устоять, чувствуя, как его тянет вперед всепоглощающий запах разложения.
Закончив подъем, Гэлан остановился. Неподалеку в глубокой грязной яме спал предмет его ненависти. Огромное тело Борака свернулось кольцом, черная Чешуя делала его почти невидимым на фоне мрачных красок окружающего леса.
Рыцарь никогда не сомневался в том, как он будет действовать, настигнув дракона, — не давая опомниться, пронзит его Копьем, навсегда изгнав Зло из этого мира. Кринн будет освобожден, а несправедливости прошлых лет — отомщены. Но запах старости, смешавшийся теперь с запахом болезни, заставил его замешкаться.
Когда прошел момент слабости, руки у рыцаря тряслись, но затем его рот снова медленно растянулся в усмешке, мышцы ног напряглись, приготовившись действовать. С оглушительным ревом Гэлан бросился с гребня высокого холма вниз. Выпестованные ненависть и гнев, олицетворением которых стал рыцарь, управляли его движениями. Оружие он держал высоко над головой, грязь и мокрые щепки разлетались из-под ног.
Борак медленно открыл левый глаз. Рыцарь не собирался давать злобному дракону возможности наложить проклятое заклинание или воспользоваться кислотой, положившей конец несметному числу юных жизней. Через мгновение он уже предстал перед чудовищем, его сияющее Копье отбрасывало красно-серебряные блики на дно ямы.
Борак закрыл глаз и упрятал голову поглубже в гниль.
Гэлан резко остановился, хотя его мускулы требовали движения, а рот наполнился кровью. Рыцарь хотел утолить жажду мести, но его не устраивало то, что Борак не защищается, а продолжает лежать, свернувшись в грязи. Гэлану нужна была битва, а не бойня. Внезапно испугавшись,
