Не ощущая веревки в руках, я опять почувствовал, как меня тянет вниз и я падаю, когда гном, отбросив в сторону факел, вытянулся так далеко, как только осмеливался, — дальше, чем следовало бы, — и поймал меня за лямку мешка, пытаясь выправить направление моего движения. Внизу факел превратился в маленькую, падающую звезду, стремительно несущуюся к вечной тьме.
Я повис, но над краем или над пустотой, уже не понимал.
— Отпусти веревку! — прокричал Тарран. — Сейчас же!
Прыгающим эхом взмолилась пещера:
— Пусти сейчас!.. Сейчас!..
Ничего не видя в полной темноте, я доверился гному и отпустил веревку, тотчас сильно ударившись о каменную стену. К горлу подступил комок, колени внезапно ослабели, и я споткнулся, схватившись за плечо Таррана.
— Стой спокойно, мальчик! Сейчас мы оба по твоей милости свалимся с обрыва!
Ужас, который я ощущал, как лед в животе, ядом разлился по всему моему телу, меня шатало. Гном схватил меня за руку, чтобы я не упал, и его хватка была столь сильной, что я почувствовал, как под пальцами Таррана проступают синяки.
— Стой здесь, не двигайся, — сказал он. — Я зажгу огонь.
Дрожа, испытывая тошноту, я схватился за камень, пока гном доставал факел из моего заплечного мешка. Он ударил стальным ножом по каменной стене. Искра вспыхнула и упала. Еще одна. От третьей пакля занялась, и Тарран вознес хвалу своему томскому богу, Реорксу, за благословенный огонь. Он высоко поднял новый факел, и впервые я увидел на его лице хоть какой-то цвет — румянец облегчения.
— С тобой все хорошо?
Холодный пот ручьями стекал по моей шее, по ребрам, как ледяное прикосновение смерти, однако я ответил:
— Да, конечно. — И я был вполне уверен, что выглядел так, как будто все нормально.
Но, как упрек истины, образ падающего факела, падающая звезда, запечатлелся в моем сознании. От моего испуга мы оба чуть не упали вниз. Я мог стать причиной смерти Таррана. Как уже было однажды до этого, когда — от испуга — я не смог натянуть лук, выпустить стрелу и убить вепря, несущегося на моего отца.
Тарран дотронулся до Моей руки, и я напрягся от его прикосновения.
— Теперь можешь расслабиться. Ты опять у стены и стоишь на твердой земле.
Но меня наполнял не страх высоты и не страх падения. Это было хуже, и гном, должно быть, понял это, поскольку в его голосе прозвучали новые нотки. В том, как он старался меня ободрить, мне слышалось сомнение и неуверенность.
— Пойдем, — грубо сказал я, забирая у него факел. Прищурив глаза, он кивнул и тронулся в путь. Я чувствовал — как ощущают приближение бури, — Тарран размышляет, не совершил ли он ошибки, наняв меня. Он ничего не сказал мне, а я был холоден и угрюм — не спрашивал у него ничего и не позволял задавать вопросы. Я не был готов говорить о том страхе, который он подозревал.
А он был здесь, заставляя нас обоих хранить молчание: Тарран двадцать лет учился не кричать во сне, двадцать лет приручал свой страх, чтобы отправиться мстить. Он лучше согласится с тем, что не ошибся, наняв меня. А я десять лет занимался тем, что честно зарабатывал репутацию, за которой мог бы спрятать единственный, ничем не прикрытый страх, который никто не должен был увидеть, — страх перед тем, что из-за моего испуга опять погибнет кто-нибудь, доверившийся мне. Если я сейчас отступлю, то вернусь домой с позором, старики будут называть меня трусом, женщины шушукаться за спиной, а дети будут надо мной смеяться. Я вернусь трусом для Реаты, и она отвернется от меня с жалостью. Мы с Тарраном должны продолжать путь.
Пройдя еще совсем немного, мы сошли с винтообразной тропы. До дна пропасти было далеко — Тарран сказал, что мы не одолели и одной десятой пути вниз, — но здесь извилистая дорога разветвлялась. Слева открылся туннель, который увел нас в маленькую шахту. Пока мы шли, мне опять пришлось нагнуться, голоса из пропасти становились все тише и, наконец, смолкли, однако дыхание Когтя, его давние стоны и крики следовали за нами и все еще сопровождали нас, когда мы вышли из шахты на огромную широкую каменную равнину.
Водный поток в каменном русле протекал через нее, подземный ручей, который, казалось, возникал из самого камня и скрывался в темноте.
— Откуда он появился, Тарран?
Гном пожал плечами:
— Под внешним миром много разных слоев. Вода появляется снизу, так же как и любой быстрый источник на поверхности.
Сталактиты, как каменные сосульки, свисали вниз со свода пещеры, заросли сталагмитов поднимались из пола, некоторые по высоте равнялись деревьям. Сразу за выходом из туннеля в двух местах пары сталагмитов и сталактитов соединялись в колонны высотой от потолка до пола, словно украшения парадного входа. Тарран сказал, что здесь удобно остановиться и отдохнуть, и сообщил, что мы находимся под землей большую часть дня.
— Снаружи, — сказал он, — поднимаются луны.
Мне мучительно захотелось увидеть их, услышать стрекотание сверчков, увидеть яркие звезды на темном-темном небе.
Тарран ел на ходу, расхаживая по широкой пещере без остановок, дотрагиваясь до стен, поглаживая каменные груды, но постоянно возвращаясь назад к колоннам. В горке камней у ручья мы закрепили факел, чтобы он отражался в воде, но даже так света было мало. Я сидел около огонька, наблюдая за Тарраном, но различая только черную тень.
— Я раньше занимался резьбой по камню, — сказал он, проводя рукой по сверкающей колонне. Глядя на гнома, можно было подумать, что он прикасается к живому существу. — С молотом и резцом в руках я мог бы сделать из этого что угодно. — Тихо, почти нежно Тарран прошептал: — Это не волшебство, но так похоже по ощущениям.
Он отвернулся, резко отойдя прочь от того, о чем теперь мог только мечтать.
— Так я познакомился с Цинарой, — сказал гном. — Не только в Торбардине есть хороший камень. Я иногда выезжал из больших городов, путешествовал. Она была маленькой девочкой, когда я впервые увидел ее за трактиром, где она сажала колючие розовые кусты. Я сделал скамейку в саду в подарок к ее свадьбе. — Он замолчал, печально улыбнувшись. — В подарок к ее первой свадьбе. Она собиралась еще раз замуж после того, как осталась вдовой. Но он умер. Но ты, наверное, знаешь об этом больше, чем я, ведь ты родом из Равена. В любом случае, мы с Цинарой — давние друзья. А откуда ты ее знаешь?
Я отклонился от света, набрал пригоршню ледяной воды и хлебнул. Перед тем как проглотить, я подержал воду во рту, согревая ее. Она была холодна, как талый снег, а если глотать слишком быстро, можно вызвать желудочные колики.
В конце концов, я сказал:
— Во второй раз она собиралась замуж за моего отца. Он погиб на охоте. Несчастный случай.
Вокруг нас вздохнуло драконово эхо, и, если Тарран и расслышал в моем ответе что-нибудь кроме голых фактов, он не подал вида.
— Мне жаль, — произнес гном, испытывая неловкость оттого, что коснулся чужого горя.
